Путешествие по стране Руставели

Чтобы не двигаться по кругу, решаю попеременно сворачивать то влево, то вправо. Продолжаю идти на ощупь. Не почувствовав ногой твердой опоры, не делаю ни шага. Каждые пять-шесть шагов зажигаю спичку, но затем — реже, только через двадцать шагов, поскольку коробка заметно пустеет.

Проход слева, проход справа. Лестница. Нет, всего лишь четыре ступеньки. Теперь прямо, только прямо. Никаких ответвлений больше нет. У меня остается единственная спичка. Кругом темнота. Но все громче становится странное пиликанье, какое-то писклявое повизгиванье. Или, может, это скрип шагов? Позади меня? Нет, видно, это я иду по направлению к ним. А может, это все-таки они идут мне навстречу?

Нет, это вовсе не шаги. Где-то булькает вода, плещется, шумит. Я приближаюсь к ней. А если зажечь спичку, последнюю?

Неожиданно передо мной на полу прохода грязной овечьей шкурой расстилается блеклое светлое пятно. Лунный свет сверху? Нет, это, наконец, лестница, ведущая вниз, к свету, туда, где булькает вода. Ощупью, ступенька за ступенькой я спускаюсь вниз. Теперь уверенно. Это не окно, а наверняка выход. Так светло, будто снаружи светит опрокинутая в молочные облака луна.

На этом молочном фоне что-то шевелится. Для человека слишком маленькое. Четвероногое? Оно возится там, будто разделывается с добычей; может быть, там у него нора? Какое же животное это могло бы быть? А не водятся ли здесь, как и в Осетии, волки? Или же это медвежонок или большая собака?

Вдруг среди шума воды и возни четвероногого я слышу речь. Снова ночные голоса Вардзии? Нет, нет, это голос человека. На ходу зажигаю последнюю спичку и вижу внизу перед собой склонившуюся фигуру Элисо.

Нисколько не удивившись, она поднимает голову кверху.

— Посмотрите вон туда, наверх! — показывает она.

Ничего не понимая, я смотрю вверх и к своему ужасу замечаю там щель для тайных падающих ворот.

— Ради бога, стойте! Ни шагу дальше!

Тесно прижимаясь к неровной поверхности стены, я торопливо спускаюсь по оставшимся ступенькам к Элисо; спичка гаснет.

— Ну как, страшно? — насмешливо шепчет Элисо.

Я бросаюсь в темноту, и мне удается ухватить ее за локоть. Не знаю, страх ли это за нее или раздражение, вызванное ее насмешками, но я резким рывком поднимаю ее к себе наверх, подальше от опасных ступенек.

Лунным серебром светится Мтквари. Мы видим ее, когда подходим к окну портика. Редкая полоска леса — у подножия гор и неуклюжие высокие кустарники на берегу отбрасывают узкие тени на жемчужно-серую землю. Из сверкающих вод реки то там, то здесь поднимаются необычные фигуры — всадники в черных папахах и женщины в белом. Они собираются в группы, кажется, весело переговариваются…

— Сейчас они выстраиваются к торжественному шествию, — говорит Элисо…

— И они выходят… сюда, к городским воротам Вардзии! — добавляю я, заразившись ее грезами.

Она еле заметно качает головой, ее волосы спадают с висков и закрывают лицо.

— Нет, там внизу их уже ждут паланкины, стоят оседланные кони, они двинутся в поле.

— Для чего?

— Там в честь Руставели, который недавно завершил свою поэму, состоится большой турнир.

— Турнир? А Тамара тоже там будет?

Элисо замолкает, смотрит на долину, а потом рассказывает мне легенду о турнире в честь поэта…

"Это был прекрасный солнечный день. Самые меткие рыцари Грузии, самые смелые воины, лучшие всадники, музыканты и поэты собрались на этот турнир.

В окружении блестящей свиты, кавалеров и дам царица Тамара восседала под дорогим, расшитым золотом балдахином, установленным на возвышенном месте.

Начались соревнования по джигитовке, метанию копья, были проведены поединки, а музыканты состязались на самых различных инструментах. Героем дня был Руставели. Не только потому, что турнир был организован в его честь, а и потому, что он оказался самым метким стрелком, самым ловким наездником и самым лучшим музыкантом.

Победителей ожидали почетные призы: кинжалы и сабли с богато украшенными ножнами, бархатные одежды и другие дары. Затем царица объявила: "Тот, кто захочет завоевать последний, самый дорогой почетный приз — золотой венец, должен пронзить стрелой яблоко, которое я собственной рукой буду держать над своей головой".

После того как герольды объявили об этом, среди народа послышался ропот: царица не должна подвергать себя такой опасности, неметко пущенная стрела может ранить ее или даже убить, а это принесет народу неописуемое несчастье.

Самые ловкие стрелки из лука, посоветовавшись между собой, подошли к царице и на коленях стали просить ее о том, чтобы она отменила состязание; на тот случай, если оно не будет отменено, они заранее просят прощения за то, что не смогут решиться принять в нем участие. "Ни у кого из нас не дрогнет рука, если ты, повелительница, дашь указание лишить самого себя жизни. Твоя же кровь, пролитая даже по воле случая, навлекла бы вечное проклятие на нас и наших детей. Поэтому мы просим тебя, повелительница, отврати от себя и от нас роковую опасность, отмени страшную затею!" — так они говорили с царицей.