Путешествие по Святой Земле в 1835 году

На другой день около полудня я отправился в его лагерь с моим драгоманом. Выехав из Яфских ворот, я увидел стан аравитян и направился прямо к украшенному полумесяцем шатру паши; мне казалось, что я вижу перед собою сцену из Освобожденного Иерусалима. Приближаясь к шатру Шерифа, мы увидели его стоящего на коленях у входа в шатер и совершающего свою полуденную молитву; он был обращен на восток; мы отклонились в сторону, и увидев тут же, что он кончил свои рикаты или поклоны, я оборотил лошадь и, несколько не доезжая до шатра, был встречен им самим. После взаимных приветствий мы вошли в его распахнутый шатер и расположились на диване. Нам подали трубки и кофе. Он занял меня расспросами о России – увеличивал до чрезвычайности число наших армий, спрашивал моего мнения о Египте и проч. Дойдя до предмета моего путешествия, он стал мне предлагать свои услуги, прибавя, что Мегмет-Али рекомендовал меня ему особенно; я отвечал ему, что я буду его просить о некоторых предметах, касающихся до моего путешествия, через моего драгомана, и мы расстались с ним очень дружелюбно. Не желая, чтоб он отказал мне в чем бы то ни было, я послал на другой день моего драгомана к его секретарю с полными наставлениями, чтоб выхлопотать от паши разрешения на вход в мечеть Омарову. Шериф-паша видел сам моего драгомана, представлял ему все трудности и опасности, сопряженные с исполнением нашего желания; хотел сзывать на совет всех шейхов иерусалимских, желая сложить на них неуспех; но мой драгоман, зная, что в письме Мегмета-Али к Шерифу было употреблено выражение «выполнить все, чего душа моя пожелает» и что письмо, данное моему сотоварищу, было почти такового же содержания, пребыл настойчив – и ему принадлежит весь успех нашего предприятия.

Галиль, один из драгоманов А. С. Норова, сопровождавших его в путешествии по Востоку. Рисунок автора

Положено было, что на следующий день рано поутру кавас паши сирийского явится к нам с повелением имаму мечети Омаровой, от имени Мегмета-Али; но вместе с тем нас просили несколько скрыть наш европейский костюм под восточною одеждою. Никогда не было примера такого почти официального дозволения, и конечно, мы должны это приписать нашему имени русских. Кавас явился к положенному часу, и мы отправились к заповедной мечети. Нас набралось кроме меня и моего сотоварища С-а, еще двое русских путешественников, Ч-в и Е-в; при нас было двое слуг и кавас. Драгоман представил положительные причины, по которым ему следовало остаться. Некоторые из нас были одеты совершенно по-восточному; но если кто менее всех походил на мусульманина, то это, конечно, я: на европейское мое платье был накинут нараспашку армянский халат, а на голове моей, вместо чалмы или фески, была моя старослуживая военная фуражка. Люди наши, для всякого случая, были вооружены.

На улицах было еще пусто. Пройдя мимо Овчего водохранилища, мы вступили под свод грозных для христиан ворот. Привратник глядел на нас с удивлением, но видя с нами каваса паши, он вошел с ним в переговоры, продолжавшиеся несколько минут; по его мимике мы видели, что он представлял затруднения; но все это кончилось тем, что мы, оставя в воротах туфли, вступили на мраморный помост обширного двора. Этот помост имеет, как полагают, 1000 футов в длину и 500 в ширину и весь устлан плитами белого мрамора. Вообще ограда мечети Омаровой или храма Соломонова, который, может быть, простирался несколько далее на запад, составляет, конечно, шестую часть всего Иерусалима. Середина этой мраморной площади занята четверостороннею платформою, возвышенною ступеней на 20, также из белого мрамора. Туда ведут с каждой стороны крыльца, в неравном расстоянии между собою и украшенные прекрасными портиками. Посереди этой платформы отделяется еще другая, о семи или восьми ступенях, и на ней уже возвышается восьмиугольный храм, исполненный зодческой гармонии. Купол, самой чистой сферической пропорции, основан на восьмиугольном фонаре и слит с ним в прямую линию; он увенчан золотым полумесяцем. Стены одеты разноцветною узорчатою кафелью, которая отливается синим цветом; во многих местах цветочные узоры искусно слиты с позолоченными изречениями Корана. Эти кудрявые надписи расточены кругом купола, карнизов и корпуса храма.

Лист рукописи «Путешествия» с планом мечети Эль-Акса и Купола скалы (Эль-Сахара)