Путешествие по Святой Земле в 1835 году

На пути от горы Сорокадневной к селенью Риха встречаются остатки монастыря Св. Евфимия, который, конечно, устроен был в одном из зданий Иерихонских. При тщательном изыскании следы Иерихона могли бы быть обозначены яснее. К Иерихону прилегали Иродов замок Кипрос с горной стороны и местечко Архелаис, построенное Архелаем. Сам Иерихон имел несколько более 20 стадий в окружности, что составляет только около 4 верст[82]. Он был преддверием Обетованной Земли израильтян. Гора Навав или Небо, которой вершина господствует над хребтом Аравийских гор по ту сторону Иордана, против самого Иерихона, сделалась таинственною гробницею великого вождя Израиля. «И не уведа никто-же погребения его даже до дне сего» (Втор 34:6). Оттуда Господь показал Моисею все концы Земли Обетованной. Иисус Навин повел Израиля прямо на Иерихон. Скиния Завета разрушила его враждебные стены. Клятва Иисуса Навина, кажется, доселе лежит на Иерихоне (Нав 6:25). Ирод, который последний возобновил Иерихон во времена Спасителя, кончил здесь жизнь свою, обремененную преступлениями, в мучениях. Чувствуя приближение смерти и угадывая радость своих подданных, он заповедал сестре своей Саломее и мужу ее собрать в самое это время знатнейших граждан в амфитеатр Иерихонский, окружа его войском, с тем, чтобы они все после его смерти были умерщвлены. Саломея не исполнила завещания убийцы младенцев.

Но обратимся к предметам утешительным для сердца христианина. Здесь Иисус был в доме Закхея. Долго показывали остатки этого дома и даже дерево, с которого раскаявшийся грешник смотрел на вход Иисуса в Иерихон. Здесь даровал Спаситель зрение бедному слепцу, воззвавшему к Нему с распутья: «Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя!»

Несколько хижин, которые более похожи на кочевые шатры, рассеяны кой-где по опустелой долине Иерихонской; они более совокуплены около башни на берегу источника и называются Риха – словом, означающим: запах. Пальмовые деревья, которыми славился Иерихон и по которым он назывался град фиников (Втор 34:3), не украшают более его пустыни; но зато его бальзамовое дерево цакум, древний Myrobalanus[83], в большом изобилии; из фрукта этого дерева извлекают целительное масло, которое было некогда известно под именем бальзама гилеадского[84]. Я также видел здесь густое дерево, похожее на шелковичное, с большими пунцовыми цветами, которые напомнили мне знаменитые розы иерихонские[85].

Мы пристали возле башни селенья Риха, на дворе шейха иерихонских бедуинов. Появление четырех кавасов паши привело в движение все семейство шейха. Мы расположились ночлегом под навесом, возле бассейна, куда струилась вода из ближнего сада; я предпочитал ночевать в саду под тенью густого сикомора, при грохоте ручья, который вытекал из потока Елисеева; но чрезвычайная сырость мне воспрепятствовала.

На рассвете мы поднялись в путь. Сам шейх взялся быть нашим вожатаем к Мертвому морю. Его белая арабская кобылица прельщала нас всех. Он был одет в бурнусе с острым капюшоном, с копьем в руках и с двумя пистолетами за поясом. Солнце вставало из-за гор Каменной Аравии, одетых яркою лазурью, слитою с перлово-розовым цветом. Степь, расстилающаяся от Иерихона до Мертвого моря, необычайно дика; чем более мы отдалялись от Иерихона, тем ужаснее становилась эта дикость; в ней что-то хаотическое, что-то мертвенное, наводящее невольное уныние на человека. Цепи нагих гор самой строгой наружности составляли раму, приличную этой грустной картине. Мы ехали молча и задумчиво по безжизненной равнине, напитанной селитрою и солью; наш вождь бедуин нарушал изредка молчание, пуская во весь опор своего коня и увлекая всех нас в своем вихре.

Несколько левее от нашего направления я осмотрел развалины, где был некогда монастырь Св. Зосимы, учителя святой Марии Египетской[86]; там нашел я хорошо сохранившиеся альфрески византийского письма; они изображают разные лики святых во весь рост. Святой Зосима был сам настоятелем этого монастыря, от которого осталось только две комнаты или придела.

Недалеко от Мертвого моря площадь степи вдруг понижается двумя уступами; они взрыты белыми холмами; кой-где видны бесцветные мхи, которые еще ближе к морю принимают красноватый цвет. По легкому песчаному скату достигли мы наконец берега, через два часа скорой езды от Иерихона.

Гладкая и сонная поверхность Мертвого моря стояла не колыхаясь; только на краях приметен был самый слабый прилив и отлив; не слышно было ни малейшего шума, который всегда производит большая масса воды; ни одной раковинки, ни растительного вещества не было видно на всем пространстве берега. На том месте, где мы сошли с лошадей, груда почерневших камней – след развалин – вдавалась мысом в море. Впереди не было видно берегов, а по бокам огромные горы, совсем нагие и темно-коричневого цвета, не представляли ни малейших следов жизни. Такова картина Мертвого моря.