Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году

Мы совершили этот переход в 6 часов времени. По нашему пути не было видно никаких следов населения. Одни только эти горы, пропасти, долины и расселины казались как бы немыми памятниками тех страшных вулканических переворотов, которые были в этой местности, когда силой внутреннего огня разрывалась земная кора. Надо заметить, что хотя весьма интересно подыматься на эти кручи и опускаться с них в пропасти и трещины, подобные застывшему гигантскому морскому волнению, но должно также сознаться, что это стоит и немалого физического труда.

Когда пробирались по дну последней расселины, невольно представлялась моему воображению та страшная сила громовых раскатов и ударов, какими должен был оглашаться воздух во время страшных вулканических изменений земной коры. Сомневаюсь, чтобы теперь что-либо могло уподобиться этой силе, и должно думать, что ныне земля сравнительно молчаливо и тихо плывет в мировом эфире, несмотря на всю хлопотню, которую силится произвести на ней беспокойный человек своими взрывами и колоссальными орудиями.

Во время отдыха к нашему привалу подъехало несколько бедуинов. Под одним из них была гнедая арабская кобыла идеально красивых форм. Ничего подобного мы не встречали во все время путешествия. Его Высочество пожелал ее приобрести. Как ни уговаривали бедуина продать кобылу, он сначала было согласился, на минуту соблазнясь золотом, которое ему сыпали в подол, но заметив, что таким образом можно лишиться своего сокровища, вскочил на кобылу и был таков!..

Чрез 2 часа мы пошли дальше, по пустынной и песчаной равнине Гора, как называют долину Иордана, поросшей каким-то сероватым вереском. Иногда ее пересекали покрытые чахлою зеленью небольшие овраги, по которым стекает в Иордан дождевая вода с Иудейских гор, а в иных местах следы этих потоков кончались на равнине целыми пространствами опаленного солнцем камыша, где водятся кабаны и, как говорят, изредка появляются пантеры, спускающиеся с гор на охоту за антилопами. Я отстал с некоторыми товарищами от Великого Князя и переезжая такие камыши, зорко оглядывался по сторонам, хотя был уверен, что ничего не встречу; но мне нравилось настраивать и пугать свое воображение, чтобы, развлекаясь таким образом, сколько-нибудь сокращать бесконечную дорогу под палящими лучами солнца.

У источника, предназначенного для ночлега, не оказалось воды, и нам пришлось искать другого. Солнце уже закатилось, когда, наконец, наш караван достиг ущелья с небольшим ручейком, поросшим камышами и деревьями.

Итак, мы странствовали в этот день от восхода до заката по горам, долинам, ущельям, пустыням, в духоте и жаре, которая в особенности тяготила нас после полудня, когда пришлось идти песками по равнине Гора, лежащей от 1000 до 1200 футов ниже поверхности Океана. Между тем, этот ужасный путь совершил с нами и Патриарх Иерусалимский Кирилл, маститый старец, 85 лет, возбуждавший собою общее наше удивление, в особенности, когда мы узнали, что он страдает раком в груди.

Окаймляющие эту пустыню горы выветриваются и обсыпаются, издали образуя своими узорчатыми очертаниями разнообразнейшие виды; так, например, подходя к ночлегу, мы обогнули выдавшийся в долину гранитный утес, который имел вид громадной, полуразвалившейся постройки титанов.

Не доходя двух верст до долины Иордана, мы очутились в узкой расщелине, стены которой в иных местах сходились на пять, много на шесть шагов

За этот переход, несмотря на то, что я не особенно томился жаждой, мне стало понятно, что даже глаза могут жаждать зрелища воды, этого доброго гения пустыни; и действительно, где только она коснулась своею благодетельною влагой, там, как бы чудным мановением волшебства, оживляется окрестность, появляются деревья, кусты, поля, луга и вообще, так сказать, готовый приют для человека. Большая часть нашего каравана пришла к ночлегу, когда уже стемнело. Чтобы собрать остальных, зажгли на горе маяк, развели огромный костер, стреляли из ружей, кричали и трубили сигналы.

В ожидании приготовления обеда, нам разостлали на траве ковры. Лежа на них, мы отдыхали и смотрели на громадное пламя костра, поддерживаемого сухим камышом. Он ярко освещал близлежащую местность около ручья, погружая все остальное в загадочную для глаза тьму, из которой, по временам, как китайские тени, выделялись черными силуэтами пробиравшиеся к ручью фигуры нукеров, солдат, лошадей… Как будто тьма принимала формы и перебегала с одной стороны на другую, пред огнем пылавшим и вытягивавшимся длинными языками.

Ночью было чрезвычайно душно; несмотря на всю усталость, спалось дурно. Моего товарища по палатке душил во сне кошмар. Шакалы не подходили к лагерю и только раза два слышен был с гор их удивленный вой, что в тех пустырях, которые они сами редко посещают, раскинулся наш огромный лагерь.