Путешествие по жизни в науке из века ХХ в век XXI

Ура! Получилось! Мономолекулярная пленка воды в капиллярах имела плотность 1,40. Вот это было достижение! Дерягин печатал об этом статьи и двигался к Нобелевской премии. Но! Как всегда, нашлись скептики. Один из них провел химический микроанализ и показал, что поверхностные силы действительно очень велики. Они «выдирали» из стен пробирки атомы кремния – Si – и образовывалась кремниевая кислота с плотностью 1,4.

Конфуз? Да! И большой. Нобелевская премия испарилась. Дерягин закрыл эту лабораторию и сократил всех дискредитировавших его сотрудников.

И вот В.Б. Акопян пришел ко мне и попал в штат кафедры биофизики. Я дал ему тему «Вода. Ультразвуковое свечение», т. е. развивать то, что открыл О.П. Цвылев.

К сожалению, О.П. Цвылев женился «по любви» на дочери какого-то высокопоставленного то ли чиновника, то ли генерала. Она потребовала автомобиль, квартиру, шубу, мебель – и всё немедленно. И он ушел на большую зарплату под «крыло» её папы. Естественно, брак этот скоро распался, и О.П. Цвылев скоро очень удачно женился вторично.

В.Б. Акопян оказался экспериментатором, мастером на все руки, умельцем. Он быстро сконструировал новый вариант установки для измерения ультразвукового свечения и начал работу по его изучению. Человек он был очень вежливый и эрудированный.

Юрий Павлович Добрачев быстро создал лабораторию и студенческий практикум по изучению физических свойств живых клеток. Он отличался большой самостоятельностью.

Сергей Николаевич Макаров быстро скомплектовал оптический практикум и лабораторию по фотобиофизике и изучению хемилюминесценции – т. е. квантовой биофизики. Он был потенциально наиболее выдающимся из сотрудников: мыслитель, биолог, конструктор, экспериментатор. С ним мы и сконструировали самую чувствительную в мире установку для изучения сверхслабого свечения тканей животных. Но он почему-то всё время чего-то боялся: «Что скажет начальство? А как бы нас не закрыли!»

Все трое обладали выдающимися способностями, явно выше моих способностей. Я видел, что каждый из них может стать большим ученым, тем более что каждому я дал перспективное направление. Сопоставляя свои способности и их способности, я просто завидовал этим ребятам.

Вместе с тем, в течение десятилетий, имея возможность наблюдать за ними, я увидел, насколько пагубно повлияли на них эти, вначале незначительные, отклонения: вежливость и обходительность Акопяна, неуверенность Макарова и слишком большая уверенность Добрачева.

Могу теперь сформулировать некоторые условия, необходимые для достижения результатов (успехов) в науке начинающих молодых исследователей: 1) прежде всего выбор научного направления, либо своего, либо своего учителя, и работать в этом направлении упорно и достаточно узко в течение десятилетий. Главное тут – не ошибиться вначале и верить в своего научного руководителя; 2) широкая эрудиция – широкие знания; только для того, чтобы лучше понять, что ты делаешь и как надо делать.

Основная ошибка молодежи. Расширяя знания – эрудицию, они по мере познания бросаются разрабатывать то одну проблему, то другую. Новизна очаровывает. Эрудиция превращается в шизофрению.

Трудолюбие – работоспособность. Работать, работать и работать

Однако вначале пришлось терять время и энергию на оставшегося в нашем коллективе Владимира Ильича Глазкова – «нашего Владимира Ильича», как его звали в коллективе, или «нашего несожженного Джордано Бруно», как назвала его аспирантка Елена Миглатюк.

Он сразу заявил мне, что он – единственный кандидат физико-математических наук и потому единственный знающий, что такое биофизика и как её надо развивать.

«Вы должны работать по моим указаниям!» Всех других сотрудников он непрерывно поучал. А если с кем-нибудь ему приходилось здороваться за руку, то он сразу же бежал мыть руки. Сверхгигиеничность не позволяла ему даже приближаться к экспериментальным животным. Досаждал он, как знаток административного и уголовного кодекса, и другим сотрудникам академии, особенно профоргам. О, Боже! За что?! За что в каждой организации мне приходилось встречаться с какими-то «отклонившимися» личностями: Саша Попов, Володя Талицкий, теперь «наш Владимир Ильич». На заседаниях кафедры он всех поучал и наставлял. Ребята требовали от меня его убрать. Хорошо сказать, убрать человека, который все время демонстрирует знание всех нюансов всех уголовных и административных законов! Нужно было действовать «ПО ЗАКОНУ».

Подача документов на очередное переизбрание Глазкова на его должность ассистента была назначена до 5 октября. На 5 ноября я объявил конкурс и на ставку доцента. Он тут же заявил, что он единственный достойный претендент на доцента.

На заседании кафедры я охарактеризовал его как ценного работника, рекомендовал его на переизбрание на его должность – ассистента – и очень, очень просил его оформить документы. Он возмутился, отказался, сказав, что на ассистента он не подаст, а будет доцентом. «А.И., зачем Вы перед ним так унижаетесь?» – говорили сотрудники.