Путешествие шлюпок с «Глен Карриг»

На палубе творилось что-то невообразимое. Матросы в одном исподнем метались из стороны в сторону, кто-то забежал в камбуз и доставал из печки горячие угли, кто-то разжигал с подветренной стороны костер из сухих водорослей, а у штирборта уже кипела ожесточенная схватка — там несколько человек яростно орудовали вымбовками и гандшпугами, как сделал я некоторое время назад.

Улучив момент, я сунул боцману его саблю; издав радостный клич, он резким движением вырвал у меня фонарь и — не успел я понять, что к чему, — поспешил на бакборт. Немного опомнившись, я последовал за ним и сразу увидел, что, если бы боцману не пришла в голову счастливая мысль обратить внимание в эту сторону, нам всем пришлось бы плохо: в свете фонаря я увидел жуткие лица трех морских дьяволов, которые перелезали на судно через ограждение левого борта. Со всеми тремя боцман расправился, прежде чем я успел прийти на выручку, однако жалеть об этом мне не пришлось, так как чуть левее того места, где я стоял, появились из-за фальшборта головы еще десятка тварей… Победа осталась за мной, однако, если бы не помощь боцмана, по крайней мере нескольким чудовищам удалось бы взобраться на борт и пустить в ход свои отвратительные щупальца. Палубу уже освещали несколько костров, зажженных на каменных плитах, а также запасные фонари, которые второй помощник вынес из каюты; кроме того, большинство матросов успело вооружиться саблями и тесаками, которые были гораздо удобнее вымбовок. Потом несколько человек перешли к нам на левый борт, и битва продолжилась с новой силой и ожесточением. Должно быть, со стороны это было внушительное и завораживающее зрелище: по всей палубе горели огни, сверкала сталь, а вдоль бортов стремительно перемещались люди, наносившие яростные удары по чудовищным головам морских дьяволов, десятками поднимавшихся из-за ограждений навстречу мечущемуся свету наших костров и фонарей. Над полем битвы плыла омерзительная вонь, но в горячке боя на нее никто не обращал внимания.

На полуюте схватка была не менее ожесточенной; здесь, привлеченный криком о помощи, я увидел женщину-кока, наносившую окровавленным топориком для мяса увесистые удары чудовищу, вцепившемуся щупальцами ей в платье; и с этим грозным оружием она обращалась с такой сноровкой, что расправилась с врагом еще до того, как я успел прийти к ней на подмогу. В следующую секунду я с изумлением, какое едва ли было возможным в столь гибельных обстоятельствах, увидел неподалеку вдову капитана, размахивавшую небольшой шпагой; ее губы слегка приоткрылись, а зубы, напротив, были крепко сжаты, из-за чего выражение неподвижного лица безумной напоминало тигриный оскал. Она не кричала и вообще не издавала ни звука, но я не сомневался: где-то в глубине души она все же сознавала, что каждый нанесенный ею удар — месть за погибшего мужа.

На протяжении нескольких последующих минут я был очень занят; когда же пространство вокруг меня немного расчистилось, я приблизился к нашей доблестной поварихе с намерением спросить, где находится сейчас госпожа Мэдисон. Отдуваясь и вытирая пот с раскрасневшегося лица та объяснила, что заперла Мэри в каюте, боясь, как бы с ней не случилось что-нибудь плохое; услышав такой ответ, я едва не расцеловал добрую женщину за столь приятное известие, так как все время, пока на палубе шел бой, я бесконечно волновался о моей возлюбленной.

Вскоре сражение пошло на убыль, а потом прекратилось вовсе — не столько благодаря нашим усилиям, сколько благодаря тому, что «Морская птица», продолжая двигаться, успела удалиться от плавучего континента на довольно значительное расстояние. Убедившись, что опасность миновала, я сбежал по трапу вниз и постучал в дверь моей возлюбленной. Мэри тотчас отворила и, обхватив руками за шею, некоторое время плакала у меня на груди, ибо очень испугалась и за меня, и за всех наших товарищей. Впрочем, скоро она осушила слезы и принялась возмущаться своей строгой наставницей, которая заперла ее в каюте и не пустила сражаться. Целый час Мэри отказывалась даже разговаривать с этой доброй женщиной, но мне удалось смягчить ее сердце, сказав, что она еще может принести пользу, если позаботится о полученных нами в бою ранах. При этих словах к моей возлюбленной возвратились ее всегдашняя беззаботность и живость, и, достав бинты, корпию, бальзамы и мази, она со рвением взялась за дело.

Чуть позже на палубе снова поднялась суматоха: выяснилось, что пропала вдова капитана. Боцман и второй помощник организовали поиски, но никаких следов безумной женщины мы не нашли; на судне ее не видели с тех пор, как закончилось сражение, и мы вынуждены были признать, что морские дьяволы утащили бедняжку в море, где она, несомненно, погибла. Для Мэри это известие явилось сильным ударом; она оставалась подавленна и грустна на протяжении без малого трех дней и утешилась, лишь когда «Морская птица» покинула пределы южных морей, оставив далеко за кормой мрачную пустыню плавучего континента и его страшные чудеса.