Путешествие тигра

– Да неужели?! – спросил Кишан, наклоняясь к нему. – А если я скажу тебе, что никогда и никого в жизни не любил так безумно, как ее? Что я сделаю все на свете, чтобы защитить ее и оставить при себе? Что я готов убить любого, кто захочет отнять ее у меня?

При этом красноречивом намеке на Рена я не выдержала и фыркнула. «Молодец, Кишан! Ловко, очень ловко!»

Кишан глянул мне в лицо и тут же отвел взгляд:

– Но я беспрекословно уйду с дороги, если пойму, что ты оказался тем, кого она хочет всем своим сердцем.

От этих слов улыбка сбежала с моего лица. Неужели он сказал это всерьез? Я переплела пальцы и стала выкручивать их, не зная, куда деваться после признания Кишана. Я знала, что он меня любит, но до сих пор даже не подозревала о подлинной силе его любви. Оказывается, он любил меня ничуть не меньше, чем Рен. «Нежели у меня хватит сердца дать ему от ворот поворот, как того хочет Рен? Нет! Я не могу причинить ему такую боль. Ведь мне с ним хорошо, он хороший, и я его люблю».

Пхет назвал Рена и Кишана двумя подушками в мире острых камней. «Значит, мне в любом случае будет куда преклонить голову!» – обрадовалась я, воодушевляясь своим решением. Кишан обернулся ко мне и подмигнул. Я криво улыбнулась в ответ и закусила губу. Мне пришло в голову, что я неправильно истолковала его намерения. Возможно, Кишан нарочно преувеличивал свои чувства, чтобы обмануть дракона. Но стоило мне взглянуть в его золотые глаза, как я поняла, что Кишан ничуть не преувеличивал. Он в самом деле любил меня именно так и не собирался уступать.

Дракон начал потеть. Он тоже понял, что Кишан говорит правду.

Все это время Рен сидел очень прямо, медленно потирая руки. Когда Кишан закончил, он бросил на него быстрый взгляд, потом слегка повернул голову, чтобы видеть мои глаза. Он улыбнулся и заговорил. Так тихо, что казалось, будто он обращается ко мне одной. Мы все, включая меня, невольно подались вперед, чтобы не пропустить ни одного слова.

– Вряд ли я смогу быть столь же великодушен. Я полюбил ее с первого взгляда, как только увидел. Из-за нее едва не умер под пытками. Я пройду полмира ради ее улыбки или для того, чтобы сделать ее счастливой. Когда она станет твоей, дракон, и оплетет нити своего Волшебного шарфа вокруг твоего сердца, я наверняка зачахну и умру, ибо я привязан к ней, как лоза, что оплетается вокруг дерева и питается его жизненными соками. Она навечно привязала меня к себе. Она – мой дом. Она – мой смысл жизни. Покорить и удержать ее сердце – это единственная цель моего существования.

Когда его последние слова растаяли в тишине, я почувствовала, что не могу дышать. В комнате сделалось тихо и торжественно, как в храме. Как будто здесь только что прозвучала клятва. Мы с Реном не могли отвести глаз друг от друга. На этот раз я даже не думала усомниться в искренности прозвучавших слов. Я знала всем сердцем, что это правда. Если Рен и умолчал о чем-то, то лишь о том, что та, которую он так беззаветно любил, не стоила его мизинца… что даже недолгое хранение сокровища его сердца едва не сломало ее… что она боялась не пережить, если он снова ее покинет…

Пелена спала с моих глаз. Я прозрела. Если зеленый дракон заставил меня вновь открыть свое сердце Рену и признать всю глубину своих чувств к нему, то сейчас мне стало окончательно ясно, кто я такая. Трусиха. Самая эгоистичная себялюбица на свете. Тряпка. Лгунья. Все это время я всего лишь осуществляла свою жизненную стратегию, свой запатентованный способ защититься от эмоциональных травм. Держаться за Кишана означало, что мне не придется ничем рисковать. Он был моим щитом.

Он защищал меня от отношений, подобных поездке на американских горках, – то есть от Рена. Я любила Кишана и верила, что буду счастлива с ним, но при этом отдавала себе отчет – это не то. Если любовь Рена была всепожирающим пламенем, то Кишан был скорее… электрическим камином. Удобным, надежным, солидным. Они оба согревали, но один мог сжечь дотла. Превратить в угольки. Если Кишан меня бросит, я поплачу, пострадаю, а потом вытру слезы и пойду дальше, обогащенная горьким опытом.

Любить Рена было все равно что любить атомную бомбу. Когда он уйдет – а рано или поздно он непременно это сделает – то уничтожит все вокруг в радиусе десяти миль. А я, разумеется, окажусь в центре прямого попадания. Мое сердце уже было прошито шрапнелью. Дважды. Кишан попытался собрать кровоточащие кусочки и одной только силой воли удерживал их вместе, но сквозные дыры все равно зияли. Их нечем было заполнить.

Мое глупое сердце пыталось обмануть меня. Вот и сейчас оно сладко билось, согретое словами Рена и его клятвами, но какое это имело значение? Рано или поздно кто-то или что-то отнимет у меня Рена, а если нет, он пожертвует собой ради других, а я снова останусь на бобах, только уже без Кишана. Я буду совершенно, бесповоротно одна! Снова, как во времена Ли, я оказалась перед выбором. Мне предстояло выбрать между всепоглощающей любовью, без которой я едва могла дышать, и ровным теплом, бесконечной добротой и покоем, которые сулил Кишан.