Путешествие в Армению

Киликийское государство занимает особое место в истории Армении. Нас восхищает внезапно расцветшая созидательная сила народа, памятники литературы и искусства — предмет гордости современных армян, придающие национальной памяти яркий, привлекательный колорит.

Часть II. ЛИТЕРАТУРА И ПЕСНИ

Месроп Маштоц

В истории Армении и современной жизни страны книга занимает особое место. Достаточно привести несколько впечатляющих цифр, которые я услышал от Наапета: население Армении составляет более трех миллионов человек, армян — свыше двух миллионов семисот тысяч, книги Наапета печатаются на армянском языке тиражом в двадцать-тридцать тысяч экземпляров и распродаются мгновенно. Это не исключение, а правило. Наши греческие издатели и книготорговцы, а еще больше писатель, у которого книга вышла тиражом всего-навсего в тысячу пятьсот экземпляров, месяцами, а порой и годами ждут, пока разойдется лишь часть тиража. Они понимают, какое значение имеют эти цифры для широты и живости диалога между автором и читателем. Возможно, мы еще вернемся к этой злободневной теме, а теперь обратимся к истории.

Первой книгой, написанной на армянском языке, то есть оригинальным произведением, была книга о книгах, рассказ о человеке, создавшем армянский алфавит, который он изготовил в прямом смысле слова, как Ной — ковчег. И этот ковчег спас Армению от гибели.

Армянский алфавит — дитя пятого века. Его тридцать шесть букв часто сравнивают с подковами, и до сих пор безгранично восхищение Старшим Кузнецом.

Один из вечеров я провел с Наапетом и старым армянином Артаксерксом, который большую часть жизни просидел в иранской тюрьме Сахи. Он прекрасно образован, владеет пятью европейскими языками и знает еще столько же восточных. Я испытывал огромное уважение к Артаксерксу и получал истинное удовольствие от его общества. В тот вечер мы говорили об армянском алфавите. Наапет сказал: насколько известно ему из книг, когда Маштоц ковал свои подковы, образцом для него служил североарамейский алфавит, которым пользовались сирийцы, а также греческое (византийское) письмо. Артаксеркс возразил. Очень вежливо своим кривоватым пальцем он указал на окно и, медленным движением обведя раму, произнес:

— Вот что имел в виду Маштоц.

Я подумал: у него были свои основания сказать это, ведь две трети своей жизни он видел мир из окна тюремной камеры. Но и по существу он был прав: Маштоц открыл окно и дал пролиться свету. Какое же у него было окно? С большим проемом, крепкими рамами; оно — словно бойница, живущая века; потомкам не пришлось чинить его или заменять другим. Работа этого монаха, старшего мастера армянского алфавита, оказалась безупречной, совершенной по точности передачи звуков. На протяжении многих веков кое-что, возможно, подправляли, но существенных изменений не вносили — в них не было нужды, в то время как сам язык, его фонетическая и выразительная система, обновлялся и видоизменялся. Письменность осталась прежней, и даже те армяне, которые живут вдали от своей родины, перешли в католицизм и достигли значительных успехов в разных сферах умственной деятельности, — даже они не изменили характера букв.

Каким же образом Маштоц добился подобного совершенства?

Легенда повествует:

«Однажды святой Месроп, творя молитву, увидел, как чья-то рука выводит на скале странные знаки. Он сразу понял, в чем дело, встал и, начертав эти знаки, создал наш алфавит».

Такой же упрощенный взгляд распространен и в греческой историографии. В школьном учебнике византийской истории, там, где речь идет о Константинопольском университете, сказано:

«Студенты съезжались со всей страны, так, например, в 441 году туда приехал знаменитый армянин Месроп, который, изучив греческий алфавит, составил армянский и перевел разные христианские сочинения».

В 441 году Месропа Маштоца уже не было в живых. И он не учился в этом учебном заведении. Путешествие в Константинополь он совершил с другой целью уже после создания алфавита. Но язык греческий знал. Вполне вероятно, учился он и в греческой школе на своей родине в Тароне — там он родился около 360 года. И знал также сирийский и персидский, а знания свои использовал как пропо-ведник, ведь всю свою жизнь он и был им: проповедовал и свой алфавит. Многолетний опыт убедил его, что армянскому народу необходимо иметь свою письменность и книгу, так как уже около ста лет соотечественники его верили в Христа, но не знали религии, слушали в церквах греческие и сирийские богослужения и проповеди, не понимая их.

Когда Месроп пришел к католикосу Великой Армении и поведал ему о своих замыслах, рассказывает биограф Маштоца Корюн, тот выразил готовность помочь ему.