Путешествие в Египет

Вернувшись в монастырь па исходе этого утомительного дня, мы встретили у святых отцов тот же любезный и почтительный прием. После ужина они принесли альбом, где каждый побывавший здесь путешественник должен оставить свою подпись. Последними французами, которым оказали гостеприимство в монастыре, были граф Александр де Ляборд и его сын виконт Леон де Ляборд 18. Несколькими месяцами ранее в безмолвии бескрайней пустыни мы могли бы встретиться со своими давними знакомыми по тесному парижскому мирку.

Леон де Ляборд, позднее опубликовавший великолепный труд по Каменистой Аравии19, в ту пору проводил свои научные изыскания где-то в долинах Синайского полуострова.

Нужно самому совершить путешествие в этом жарком климате, где все физические силы человека растрачиваются лишь на борьбу с солнцем, чтобы понять, какое мужество и какая преданность науке заключены в подобном труде. Руины Петры, которые он зарисовал первым, его карта Каменистой Аравии, самая подробная из существующих,- подлинные памятники человеческой воле. Представьте себе, что значит помимо двенадцати часов езды на верблюде раз пятьдесят спуститься с высокого седла, чтобы тщательно осмотреть гору или определить направление магнитной стрелки на каждом изгибе долины. Дромадер, разлученный с собратьями по каравану, приходит в ярость и не желает становиться на колени; и тогда между человеком и животным завязывается борьба, где победа достается человеку лишь ценой неимоверных, изнуряющих усилий. Итак, помимо научной ценности такие труды, нашедшие сегодня признание у ученых и читателей, имеют и другое достоинство, более важное для всех нас,- самоотверженность их автора, обрекшего себя на трехлетнее одиночество вдали от соотечественников, на всевозможные опасности и лишения только для того, чтобы наука - самая неблагодарная и самая холодная из возлюбленных - могла сделать еще один шаг на пути к совершенству.

Все мы бесконечно сожалели о том, что во время путешествия не смогли увидеть своего юного соотечественника; и, хотя сам он находился от нас далеко, мы очень часто думали и говорили о нем.

Кстати, весьма любопытно было посмотреть, каково же численное соотношение путешественников из разных уголков мира, попадающих на Синай: среди записавшихся в альбоме встретились только один американец, двадцать два француза и три или четыре тысячи англичан, среди которых, как я уже говорил, одна женщина.

На следующий день нам сообщили, что один из наших арабов желает поговорить с нами. Я бросился к окну и узнал своего друга Бешару; он явился за распоряжениями относительно отъезда. Мы назначили его на пятый день; уточнив день отъезда, Бешара отправился к своему племени.

Оставшиеся четыре дня были заняты зарисовками, наблюдениями и беседами; все помещения монастыря, его окрестности и связанные с ним легенды я запечатлел в виде набросков и записей в своем путевом альбоме. Эти четыре дня, по-моему, были самыми насыщенными и самыми счастливыми в моей жизни; только раз вкусив прелесть созерцательного существования на Востоке, можно понять тот душевный порыв, который заставляет людей бежать от общества к отшельнической жизни. Того, кто посетил Фиваиду и Аравию, аскетизм отцов-пустынников, по-прежнему величественных, поражает куда меньше.

Весь день, предшествовавший нашему отъезду, добрые монахи готовились к нему. Каждый хотел добавить свое лакомство к нашим и без того увесистым запасам провианта. Один нес апельсины, другой - - изюм, третий - финиковую водку; мы отблагодарили их сахаром, купленным специально для них в Каире, и с радостью убедились, что, как нас и предупреждали, это именно тот подарок, который больше всего пришелся им по душе.

Обилие сластей несколько утешило Абдуллу и Мухаммеда, огорченных столь быстрым отъездом; они прекрасно приспособились к безмятежной монастырской жизни и с радостью остались бы здесь навсегда, предложи монахи им это. Монахи, состоящие при святых отцах, отслужили в честь наших проводников службу; и, несмотря на различие религий, они расстались лучшими друзьями.