Путешествие в Египет

Истина в том, что господь говорит со своими сынами языком чудес. Этот труд, куда вложено больше веры, нежели надежд, был вознагражден самыми прекрасными деревьями и плодами, которые я где-либо видел; монастырский виноград походил на тот, что посланники Израиля принесли с земли обетованной, одна гроздь весила восемнадцать футов. Мы продолжали прогулку среди благоухающих апельсиновых деревьев, их аромат и прохлада казались нам особенно восхитительными после недавних привалов на раскаленном песке и изнурительных переходов по пустыне; сквозь крону деревьев - изумительный зеленый шатер, готовый приютить путешественников, которые долгое время могли прятаться лишь под обжигающим холстом палаток,- просвечивало голубое небо, окрашенное редкими розовыми лучами заходящего солнца; мы непрестанно вздрагивали, словно не веря своим ушам, когда до нас доносилось журчание источника, бьющего из-под скалы. Только прожив какое-то время в пустыне, можно попять, как отраден для глаз вид зелени, а для слуха - журчание воды - чувства, столь привычные на нашей, европейской земле; но если жить на ней безвыездно, трудно вообразить, как от этих столь простых радостей может в волнении забиться сердце.

При выходе из этого Эдема мы увидели Мухаммеда и Абдуллу, оживленно беседующих с садовником. Едва тот заметил нас, как тотчас же приветствовал нас по-французски:

- Здравствуйте, друзья.

Эти два слова прозвучали как далекое и сладостное эхо нашей родины. Мы поторопились ответить ему на том же языке, но увы! Все познания бедного садовника ограничивались двумя словами. Это был казак, принимавший участие в 1814 году во взятии Парижа; тогда-то он и выучил несколько французских фраз, которые успел уже забыть, кроме двух торжественных слов, коими он нас и приветствовал; вернувшись в Россию, его господин, весьма набожный христианин-грек, отправил его в Синайский монастырь, где он и находится уже десяток лет.

Тем временем быстро опускалась ночь, мы вернулись через железные ворота, защищавшие монастырь с этой стороны от нападений арабов, и впервые за долгое время спали спокойно, не опасаясь ни змей, ни зловещих концертов шакалов и гиен.

На следующее утро мы встали чуть свет, нам предстояло подняться на гору Синай и посетить все святые места, связанные с именем Моисея.

И вот в сопровождении одного из святых отцов, пожелавшего послужить нам проводником, мы направились не к двери, а к окну и уселись, как и накануне, на перекладину; ворот стал медленно раскручиваться в обратную сторону, и через пять минут мы все четверо уже стояли внизу у стены. Веревка тотчас пришла в движение и, исчезнув в окне, вновь прервала всякую связь между монастырем и пустыней. Гора Хорив - сравнительно небольшая, но если смотреть на нее с равнины, то она закрывает собой вершину Синая. Мы двигались по неглубокому ущелью, выложенному большими прямоугольными плитами, их принесли сюда монахи; в прежние времена из этих плит была сооружена лестница, по которой поднимались на самую вершину святой горы. Сейчас эта лестница разрушена дождевыми потоками, низвергающимися сверху в ненастные дни, и камнями, время от времени падающими с горы в долину. Пройдя примерно треть пути и достигнув дороги, ведущей от горы Хорив на гору Синай, прямо на лестнице перед вамп возникает дверь в форме арки, а на ее каменном своде начертай крест; с ним связана легенда, почитаемая монахами. Согласно легенде, один еврей отправился из монастыря на гору Синай, но, когда он дошел до этого места, путь ему преградил железный крест, и, в какую бы сторону он ни пытался идти, крест упорно вырастал перед ним; испуганный этим чудом, еврей упал на колени, моля сопровождавшего его монаха окрестить его. Святая церемония состоялась здесь же; воду взяли из ущелья.

Это чудо породило обычай, ныне забытый. В былые времена монахи непременно молились у этой двери, а паломники, прежде чем двигаться дальше и попирать ногами гору, к которой Моисей осмелился приблизиться лишь босиком, исповедовались и получали отпущение грехов.

Вдоль дороги нам то и дело попадались змеи, исчезавшие в расселинах скал при нашем приближении, и большие зеленые ящерицы - они поднимались на лапки, опираясь на хвост, и рассматривали нас, проявляя скорее желание напасть, нежели спастись бегством. Эти пресмыкающиеся чрезвычайно уродливы: тело у них прозрачное, а на груди - два соска, как у сфинкса. Можно подумать, что это - одно из ныне исчезнувших допотопных животных. Впрочем, еще в монастыре нам посоветовали запастись палками, и мы последовали этому совету, поскольку укусы этих существ очень болезненны, а иной раз даже смертельны.