Путешествие в галактику Летта

Шурка как-то беспомощно оглянулся. И я уже хотел ему махнуть рукой, мол, ладно, брось, не надо, как он повернулся ко мне спиной и быстро полез вверх. Только рубашка мелькала между ветвями.

Не прошло и пяти минут, как я увидел Шурку на достаточной высоте. Он махал мне рукой, показывал куда-то и что-то кричал. Я повернулся на минутку, чтобы запомнить направление, а когда повернулся назад, то просто открыл рот от удивления. Шурка летел по воздуху с громкими криками, среди которых я сумел разобрать: «Ах, ты дуб стоеросовый!» и «Еще драться вздумал!». Ничего абсолютно не понимая, только то, что я пропустил самое интересное, я помчал на всех парах туда, куда, по моему мнению, должен был приземлиться Сашкин зад. Пока я бежал, я рассуждал так – сам он летать не может. Значит, его кто-то швырнул с такой силой. Кто? И где он сейчас?

Санька шлёпнулся не кисло. Но ему было не привыкать. Только начавшие заживать, коленки опять саднили. На лбу и щеках были крепкие ссадины. Он держался за плечо и дико выл.

– А-а, сломал, сломал!

Я подбежал и осмотрел его.

– Идти можешь?

– Пока нет! – сквозь зубы ответил он.

Я сбегал за рюкзаком и обработал ему раны. Благо аптечку мы положили в первую очередь, когда собирались в эту чёртову разведку. Шурик был теперь похож на бойца, которого недавно вынесли с поля боя. Как в той песне поётся – «голова повязана, кровь на рукаве, след кровавый тянется по сырой траве».

– Ты как в небе-то оказался?

– Как, как, – с жаром ответил Санька, – Дерево меня швырануло! Мне оно сразу не понравилось. Какое-то оно резиновое что ли. Не наши деревья, точно. Но деваться некуда, пришлось лезть. А потом, как я орать-то начал, оно подо мной прогнулось, да как отстрелит меня. Пока я летел, кстати, я всё отлично рассмотрел с высоты. Так что спасибо тебе, пенек осиновый!

Он погрозил неведомо кому, и мы не спеша пошли. Раненый боец сильно хромал и опирался на мою руку. Через полчаса мы добрели до странного фиолетового здания. Раньше оно, видимо, таким не было. А сейчас стены и частично окна были покрыты фиолетовым пушистым мхом. В глаза бросалось запустение. Мы еле протиснулись в едва открытые двери. Очевидно, что это и было здание космопорта. Огромные залы, табло во всю стену, всюду сидения и стойки регистрации. Здесь нам делать было нечего. Никого здесь не было уже давно. И тут могло быть небезопасно. Мы выбрались наружу.

– Куда теперь? – прошептал тёплый ветер.

Мы оба пожали плечами. За космопортом обнаружилась огромная почти пустая стоянка для частного транспорта. Колес у этих автолётов не было. Значит, они тоже летали, когда-то. Внутрь мы не полезли – всё равно управлять не умеем.

– Короче, Санька, по-моему, выход пока один – идти по трассе к какому-нибудь населенному пункту.

Санька кивнул:

– Только лучше с утра. Сегодня уже находились и раны сильно болят.

– Поесть надо, – добавил я. – Переночуем и двинемся.

В космолёте было куда как безопаснее и лучше. Мы попили, умылись, покушали и сразу же легли. Тут было относительно надежно и можно было забыться. Можно было, да вот мысли, взволнованные непонятной обстановкой в порту, как потревоженные пчелы кружили и жалили нещадно.

– Почему порт заброшен? Где обитатели планеты? Куда дальше идти? Что делать с ценным грузом? Как быстрее выйти к ближайшему населенному пункту? Сколько придется идти и где ночевать на этой новой земле? Чего ждать за каждым поворотом?

Мерное жужжание стало убаюкивать и мы оба задремали. Мне снилась Олеся. Она звала меня с другого берега реки, махала платком. Я спешил к ней, как только мог, но ноги, как ватные, заплетались одна о другую.

– О-ле-ся! Я тут! О-ле-ся!

Я поскользнулся и свалился в реку. Только она оказалась очень твёрдой. Это потому, что я упал с узкой полки-кровати на пол. Первое, что бросилось в глаза, когда я их достаточно протёр, было красное лицо Сашки. Аллергия? Я стал его будить. Он что-то невнятно бормотал и стонал. Голова и руки у него горели огнём. Что делать? Заболел! Я знал, что человека с большой температурой надо срочно охладить. Я раздел его до трусов и нашёл на теле многочисленные гнойники. Руки мои затряслись. Мамочка, дорогая, а если он сегодня умрёт?! Я помчался мочить его вещи, обкладывать холодной тканью со всех сторон. Санька немного попил. Теперь надо часто его поить. Хотя бы это. Лекарств никаких у нас в рюкзаке, конечно, нет. И чем он болен, я тоже не знаю.