Путешествие в Ятвягию

Ни один князь – ни христианин, ни язычник – не благословит месяц своей свадьбы или свадьбы дочери кровавой расправой. Поэтому я больше не думаю ни на Болеслава Плоцкого, ни на Тройденя. Также я думал на тевтонских братьев, потому что та ладья могла пройти по Висле и мимо Плоцка, а дальше лежат их владения. На обратном пути я узнал также, что Дорогичин – владение твоего брата Льва, значит, его людям было сподручнее, чем кому-либо, выследить их. Тогда объясняется, почему убийцы не устроили засаду, а шли вдоль реки, выслеживая корабли. Но теперь, после твоих слов, я также думаю на Болеслава Стыдливого, который так поспешно толкал тебя к войне с Конрадом. Может, он и добивался этого? Откуда ему знать, что Конрад виновен? И откуда ему было знать, что Конрад будет отпираться? Сначала твое посольство должно было достичь Черска – мы ехали три дня. Потом весть, что Конрад отпирается, должна была дойти до ушей Болеслава – даже если у него есть свои люди при дворе Конрада, им надо было еще доехать до Кракова или Сандомира. Только после этого Болеслав мог снарядить своих послов к тебе, чтобы сказать: «Напрасно Конрад отпирается».

Патрик замолчал. Ни одна мышца на лице Владимира не выдавала волнения. Наступившая тишина обволакивала собеседников, словно была материальна, как туман или дым.

– Продолжай, – неожиданно сказал Владимир.

– Я все сказал.

– А измарагд? – спросил князь, даже не взглянув на гостя. – Кто это?

Патрик смущенно сдвинул брови и опустил глаза.

– Это ты.

– Ясно, – Владимир поджал губы и кивнул, – подай мне свой крест. Смотри, целую тебе крест в знак того, что не начну новой войны ради возмездия. Мне только нужно знать правду. Теперь я верю тебе больше, чем когда-нибудь. Серебра получишь, сколько надо. Могу дать лошадей. Закончи, что начал. И я позволю тебе проповедовать в Ятвягии, если ты еще хочешь этого.

Когда Патрик вышел от князя, он посмотрел на свои четки, развязал узел и снял с нити зеленую бусину. Осталось четыре.

Слово 8: Даниил

Патрик со Стегинтом решили идти в Угорские горы, владение князя Льва, пешком. Патрик не любил ездить верхом, Стегинт недолюбливал корабли. Также они согласились держать путь вдоль западного берега Буга – подальше от татарской степи, ближе к единоверной ирландцу латинской Польше.

Патрик шел медленно, чем непомерно раздражал молодого ятвяга. Зато долго не уставал, и когда Стегинт начинал просить о привале, уступал подростку лишь по необходимости. В конце концов путники приноровились друг к другу. Стегинт шел быстро, обгонял проповедника и останавливался на короткий отдых. Тем временем Патрик неспешно нагонял послушника, тоже уходил вперед, а тот, подождав еще немного и набравшись сил для нового рывка, совершал следующий переход, и так они передвигались, соблюдая лишь договоренность не терять друг друга из виду. За выносливую неспешность Стегинт, смеясь, дразнил Патрика, громко называя его болотной черепахой, тот пытался хмуриться, терпеливо снося неблаговоспитанность послушника.

Ночевали в деревнях. Несмотря на начало осени, дни стояли жаркие, словно природа пыталась наверстать свое после дождливого лета. Поначалу странников окружали густые леса, среди которых изредка открывались неширокие пространства поселений, окруженных полями и пастбищами. Но на третий-четвертый день пути краевид изменился. Поля стали шире, леса поредели, глазам открылась граница земли и неба. Обширные выжженные солнцем пространства чередовались с небольшими зелеными рощами. Еще через день равнинную местность сменили крутые холмы.

Утром пятого дня Стегинт, в уже привычном для себя облачении минорита, стоял на развилке посреди маленькой рощицы в тени молодого дуба, запрокинув голову и глядя куда-то вверх. Патрик настиг послушника. Опершись обеими ладонями о дорожный посох, он перевел дыхание и посмотрел туда же. Из земли на высоту в три человеческих роста вырос каменный столп серо-зеленого цвета. Его вершину венчало изваяние орла.

– Почему у этой птицы две головы? – спросил Стегинт.

– Кажется, это ромейский орел, символ греческой империи[51], – ответил Патрик.

– Разве такие орлы бывают? – не понял ятвяг.

Проповедник не нашелся сразу, что ответить.

– Этот орел является также знаком и русских князей[52], – услышали путники голос за спиной, – его водрузили здесь тридцать лет назад, а кажется, что стоит уже несколько столетий, да?

На камне сидел сухощавый седовласый человек с обветренным лицом в светло-серой одежде. В руках у него была палка, на траве – большая походная сума. Порты заправлены в высокие сапоги.

– Да, – согласился проповедник, – кажется, что давно…

– А я помню, как мы его поднимали, как будто это вчера было.

Патрик кивнул Стегинту и сам присел на бревно.

– Скажи, добрый человек, – кажется, ты знаешь эти края – правильной ли дорогой мы идем в Галицию, землю князя Льва?

– Если вам нужен Галич – да, можете идти этой дорогой.

– А есть ли поблизости место, где странствующим монахам можно найти пристанище для отдыха и ночлега?