Путешествие в Индию

Вице-король совершил триумфальный въезд в город, было шумное празднество, самые благородные идальго публично выступали на шуточных турнирах, так называемых «играх с бамбуком», – где бамбуковые палки заменяли боевые копья. В маленьком театре у ворот шла пьеса Камоэнса. Триумф удался на славу. Только повод для триумфа был, пожалуй, недостойным.

Вице-король неожиданно напал на Цейлон и захватил города, принадлежавшие союзникам Португалии. Португальцы нашли на Цейлоне богатую добычу. Участники набега на Цейлон полгода наполняли улицы и площади Гоа, играли, пили и дрались на дуэлях. Дон Константино вывез из Цейлона главную святыню буддистов – Далада, «зуб Будды». Когда буддийские властители Индии и Индонезии узнали, что «священный зуб» попал к португальцам, в Гоа поспешили посольства. Они предлагали огромный выкуп, обещали вечный союз, если португальцы вернут «священный зуб». Вице-король колебался, но архиепископ настоял на своем. Спорить с ним было трудно. Еще в 1560 году в Гоа была введена инквизиция. Зуб торжественно сожгли и пепел бросили в реку. В честь сожжения зуба и был устроен пышный триумф.

Камоэнс подумал о прежних триумфах, когда встречали героев, о триумфе Дуарте Пашеко Перейры, д’Альбукерка и де Кастро. Он пересек площадь и углубился в лабиринт узких и кривых улочек. Здесь жили люди попроще – мелкие чиновники и отставные солдаты-португальцы с их индусскими женами, индусские и мавританские купцы.

Иногда он слышал смех и женские голоса сквозь занавесы окна. Многие португальцы завели в Индии целые гаремы из рабынь и держали своих жен и наложниц взаперти. Часто слышались стоны. Это наказывали невольника или рабыню. В Гоа умели наказывать рабов продуманно и жестоко.

Совсем стемнело. Луис Камоэнс задумался о своей судьбе.

В прошлом был дом в стране морских туманов, соленых брызг и северного ветра; Коимбра с древними соборами и узкими улочками, с белыми и розовыми домами, с ее садами маслин, апельсинов, алоэ, роз и дрока, с белыми августинцами, черными студентами и педелями в масках; Коимбра с ее грамматикой и риторикой, студенческими спектаклями, состязаниями поэтов, ночными серенадами, пирушками и мечтами о заморских странах.

Потом Лиссабон, шумная гавань, веселые таверны, пышный и жеманный двор Жуана III, встреча с возлюбленной – прекрасной Натерсией.

В 1547 году Камоэнс уехал в Марокко. Даже теперь, через двадцать лет, вспоминал он с тяжелым чувством те два марокканских года, тоску заброшенных в горах гарнизонов, африканскую жару, нудную лямку военной службы, бесцельные экспедиции в горы, изнуряющую войну с хитрым, смелым и жестоким врагом.

Там, в Марокко, в случайной стычке с маврами он потерял правый глаз.

В 1549 году он вернулся в Португалию; но для незадачливого воина доступ ко двору был закрыт. Через два года в уличной драке он ранил королевского чиновника. Восемь месяцев просидел Камоэнс в лиссабонской тюрьме, и его выпустили только после того, как он дал обязательство поехать в Индию.

«Неблагодарная отчизна, не обретешь костей моих», – промолвил он с грустной усмешкой слова Сципиона Африканского[198]. Эти слова он повторял четырнадцать лет тому назад, когда в вечерней дымке скрывались очертания родной земли.

На Востоке он тоже не нашел себе места – воевал с маврами и индусами на Малабарском побережье, записался в «Армаду Севера» и плавал на королевских кораблях в Персидском заливе и Красном море, принимал участие в карательных экспедициях против пиратов, попал в «Армаду Юга» и побывал далеко на Востоке, в Малакке, на «Островах пряностей», воевал с китайскими пиратами, усмирял мятеж португальского гарнизона в Тернате и очутился в Макао – шумном китайском городе, арендованном португальцами.

Он был неудачником; другие давно пожинали плоды своих подвигов, наслаждались покойной жизнью в Гоа или в Португалии, а он все еще бродил в поисках счастья по дальним морям и неведомым землям.

Камоэнс видел всю роскошь и нищету, всю многокрасочную жизнь португальских владений, величие прошлых дел Португалии и царивший теперь упадок. Все чаше и чаще мысль его возвращалась к славным делам прошлого, и уже несколько лет он возил с собой заветную рукопись.

Но неудачи его преследовали. Из Макао его выслали по нелепому обвинению в измене, а у берегов Камбоджи тайфун потопил судно, на котором плыл поэт. Камоэнс спасся, но вода намочила рукопись, многие места приходилось восстанавливать по памяти. С трудом он добрался тогда до Гоа.

…Камоэнс прибавил шагу. Он шел теперь мимо глухой каменной стены. Из-за высокой ограды доносился тихий звон оков. Этого места Камоэнс не любил. Он сидел в этой тюрьме вместе с беглыми рабами, дезертирами, убийцами и грабителями. Он попал туда во время дождливого сезона, и глинобитные стены камер были покрыты зеленой плесенью. Это было самое страшное время в его жизни. В тюрьме он узнал о смерти любимой Натерсии.