Путешествие в Индию

— Не многие мертвецы добираются до Чандрапура.

— Еще и крокодилы. Какой ужас! — пробормотала миссис Мур. Молодые люди, улыбаясь, переглянулись. Им нравилось, когда пожилая леди немного чего-то пугалась. Между ними снова были мир и согласие. А миссис Мур продолжала говорить:

— Какая ужасная река, и какая прекрасная!

Она тяжело вздохнула. Свечение изменило яркость из-за смещения либо луны, либо песка. Скоро оно вообще исчезнет, и глянцевый кружок, скользя, поплывет дальше над текущей пустотой. Женщины принялись рассуждать, ехать ли домой или подождать, пока свечение исчезнет. Однако откуда-то раздались неясные звуки, и лошадь задрожала. Посмотрев на нее, они решили не ждать, а сразу ехать в дом городского судьи. По приезде мисс Квестед пошла спать, а Ронни учинил еще один допрос матери.

Он хотел узнать все о том враче в мечети. Это его долг — собирать сведения о подозрительных личностях. Скорее всего это был какой-то хаким[9] — шарлатан, один из многих, которые шатаются по базару. Когда же мать сказала ему, что тот человек каким-то образом связан с госпиталем Минто, Ронни сразу успокоился и сказал, что этого парня, вероятно, зовут Азизом, что он вполне порядочный человек и ему не о чем беспокоиться. Против Азиза у него ничего нет.

— Азиз! Какое очаровательное имя!

— Итак, вы разговаривали. Как, по-твоему, он хорошо настроен?

Не понимая всей важности этого вопроса для Ронни, миссис Мур тут же ответила:

— Да, вполне, я поняла это с самого начала.

— Я имею в виду, как он настроен в целом. Терпимо ли он относится к нам — к жестоким завоевателям, безнадежным засушенным бюрократам. Ну, ты поняла.

— Думаю, что да, вполне терпимо. Если не считать Каллендаров, они ему решительно не нравятся.

— Вот как. Значит, он тебе об этом сказал, не так ли? Майору это будет очень интересно, а мне интересно, с какой целью он тебе это сказал.

— Ронни, Ронни! Ты же не собираешься передавать его слова майору Каллендару?

— Именно это я и собираюсь сделать. Более того, это мой долг.

— Но, мой дорогой мальчик…

— Если бы майор услышал, как недовольство высказывает один из моих туземных подчиненных, то он, надеюсь, немедленно сообщил бы мне об этом.

— Но, дорогой мой мальчик, это же был частный разговор!

— В Индии нет ничего частного. Азиз знал это, когда говорил, поэтому не волнуйся. У него был какой-то мотив это сказать. Лично я думаю, что это неправда.

— То есть как это неправда?

— Он заочно оскорбил майора, чтобы произвести на тебя впечатление.

— Я не могу понять, что ты имеешь в виду, мой дорогой.

— Это новейшая уловка образованных туземцев. Раньше они раболепствовали, но молодое поколение поверило в спектакль о правах и свободах, и теперь они думают, что обращение к приезжающим сюда членам парламента окупится сполна. Но не важно, ведут себя туземцы развязно или угодничают — за любыми их замечаниями всегда что-то кроется, и в любом случае он по меньшей мере хочет повысить свой иззат — говоря по-англосаксонски, набрать в наших глазах очки. Конечно, бывают исключения.

— Дома ты никогда не говорил так о людях.

— В Индии мы не дома, — отрезал Хислоп. Это было грубо, но, чтобы заставить ее молчать, он, на самом деле лишенный уверенности в своей правоте, употреблял обороты, услышанные от старших чиновников. Сказав: «конечно, бывают исключения», он процитировал мистера Тертона, а фразу «получить свой иззат» позаимствовал у самого Каллендара. Эти слова были в ходу среди членов Клуба, но мать безошибочно отличала собственное мнение сына от мнений, полученных из вторых рук, и могла заставить его подкрепить сказанное конкретными примерами.

Но мать лишь сказала:

— Не могу отрицать: все, что ты говоришь, звучит очень убедительно, но тебе не стоит передавать мои слова о докторе Азизе майору Каллендару.

Ронни ощутил себя изменником в отношении своей касты, но пообещал молчать, добавив:

— Но, прошу тебя, не рассказывай об Азизе Аделе.

— Не рассказывать ей? Но почему?

— Мы снова возвращаемся к началу, мама. Я действительно не могу объяснить вам все сразу. Просто не хочу, чтобы Адела волновалась. Она начнет интересоваться, справедливо ли мы обращаемся с туземцами, и прочим вздором.

— Но она и приехала сюда для того, чтобы поволноваться. Именно поэтому она здесь! Мы много говорили с ней об этом на пароходе и потом, тогда, когда сошли на берег в Адене. Она знает, что ты участвуешь в игре — так она это называет, — но по-настоящему не работаешь. Она почувствовала, что должна приехать и сама во всем разобраться, прежде чем принять решение и прежде чем ты примешь решение. Она очень, очень беспристрастна.

— Я знаю, — уныло произнес он.