Путешествие в историю, Французы в Индии

"Мой словарь хинди растет с каждым днем. Я не только не запрещаю моим людям громко разговаривать около меня, но и прошу разрывать мои уши непривычными модуляциями их голосов... Я разговариваю с солдатами моей охраны, я пытаюсь понять их чувства, их образ жизни, я хочу пропитать себя Индией в отличие от англичан, которые лишь слегка прикасаются к ней пальцами".

Но для геолога и натуралиста индийская религия и кастовый строй оставались пока загадкой. Вместе с тем он понял, что многие дилетантские книги об Индии являются "не чем иным, как поверхностной галиматьей". Однако невольно для себя наш путешественник заражается настроением, так свойственным его спутникам. "Мое одиночество отнюдь меня не гнетет. Я уверен, что могу провести без печали полмесяца в Гималаях, не видя ни одного европейца. Мысли, преисполненные сладости и нежности, занимают все мгновения моей жизни, свободные от занятий наукой. Есть целые периоды прошлой жизни, которые напоминают мне сон. Я не могу поверить, что это действительно было. Мне кажется, что я становлюсь другим человеком. Подозреваю, что в этой стране перевоплощения душ во мне просыпается другая душа".

31 декабря Жакмон прибыл в Бенарес, однако в его письмах нет детального описания святого города. Гораздо больше внимания он уделял быту английской администрации. "Девушки-бесприданницы, которые не могли мечтать выйти замуж в Англии, прибывают в Индию как судовой груз, их добродетель вместе с аттестатом об окончании пансиона покупается молодыми офицерами и чиновниками, склонными к семейной жизни. Имущество молодоженов вполне достаточно, ибо подвластная им территория порой равна нескольким французским департаментам. Некоторые дамы, которых на родине ждало "общество улиц", занимают достойное место среди калькуттской аристократии".

Два с половиной месяца двигался Жакмон от Бенареса до Дели, куда он прибыл в начале марта, но писем этой поры не сохранилось. Зато из Дели он написал обстоятельное письмо о приеме его Великим Моголом. Британский резидент в столице покоренной империи, ознакомившись с предписанием генерал-губернатора Бентинка, позаботился о там, чтобы падишах принял француза с надлежащей пышностью.

"Меня сопровождал английский наместник, полк пехоты, усиленный эскорт кавалерии, а встретила целая армия слуг и привратников. Здесь же находился отряд воинов на боевых слонах, украшенных коврами и драгоценными безделушками. Затем, по обычаю, я должен был облачиться в подаренный императором халат - почетную одежду, предназначенную для аудиенции".

Облачение в парадные одежды являлось важной придворной церемонией и происходило под личным наблюдением первого министра падишаха. "Наряженный как простак Таддео (комический персонаж из оперы Россини "Итальянка в Алжире".- А. С.), я появился при дворе. Великий Могол, потомок грозного Тимура, своими императорскими руками прикрепил к моей серой шляпе, предварительно заботливо замаскированной его визирем под тюрбан, несколько украшений из камней. Я придал своему лицу самое торжественное выражение. Это оказалось возможным сделать, поскольку в тронном зале отсутствовали зеркала и я не мог видеть свои обтянутые черными брюками длинные ноги, которые торчали из-под восточного халата".

Император спросил у нашего путешественника, есть ли во Франции король и говорит ли он по-английски, и произнес еще несколько ничего не значащих фраз, Но вид француза явно вызвал у него любопытство: его худоба и высокий рост, длинные волосы, очки и, наконец, халат поверх фрачного костюма. Через несколько минуг Великий Могол под стук барабанов удалился из тронного зала. Жакмон заметил, что на лице почтенного белобородого старца застыла "глубокая печаль былых несчастий и нынешнего унижения".