Путешествие в историю, Французы в Индии

На привале Жакмон оказался в руках опытного банщика, который "искусно обрызгал его плечи и грудь холодной водой". Затем, облаченный в легкие одежды, он был приведен в огромный шатер, освещенный, как бальный зал. "Бутылки летали вокруг нас, как куропатки в степи. Вода вообще отсутствовала, те, у кого слабые головы, пьют бордо - оно не считается вином, шампанское рассматривается как приятный напиток, нечто среднее между водой и вином. Последнее название сохраняется за испанскими и португальскими винами". Трапеза продолжалась несколько часов и сопровождалась пением и танцами. "Я еще недостаточно индиец, чтобы понять это искусство",- признаётся Жакмон. "Говорят, что взрывы громкого крика, которые как бы пронзают через определенные интервалы еле слышный жалобный шёпот, нравятся своей особой манерой тем, кто способен на время забыть ритм и мелодию европейской музыки. Но индийский танец для меня уже наиболее грациозный и обворожительный в мире. Наши балетные антраша и пируэты примитивны по сравнению с индийским танцем, так же как прыжки индейцев Южного Моря или забавные ужимки африканских дикарей".

Утром служитель принес большой кувшин с кофе мокко. И вновь началось путешествие с охотой. Так продолжалось несколько дней подряд, покуда французский путешественник не распрощался со своим гостеприимным хозяином в городке Сахаранпур. Здесь он пробыл 11 дней, с 12 по 22 апреля 1830 года. За это время Жакмону удалось нанять 36 носильщиков за крайне дешевую плату. Теперь его отряд, включая слуг и пятерых сипаев, насчитывал 46 человек. Но горы встретили путешественников недружелюбно после тропической жары французу пришлось пережить снежную бурю, зато флора предгорьев Гималаев радовала европейца, прожившего более года в тропиках. "Я расположился среди леса из диких абрикосовых деревьев, которые покрыты свежей весенней листвой, пол моего шатра в буквальном смысле усыпан цветами. Это белые цветы земляники, среди них почти не видна зеленая трава. Ветер приносит дым большого костра, вокруг которого спят или дремлют мои горцы, дым мне приятен, я чувствую в нем запах кедра и сосны".

Переход через снежные перевалы не нравился индийцам, и они несколько раз пытались взбунтоваться. Холод и снег напоминали Виктору рассказы его брата Порфира о бегстве наполеоновской армии из России, участником которого он был. Однажды ночью в лагерь забрался вор, это был бродячий сикх. Подкравшись к палатке Жакмона и приподнявши ее полог саблей, он схватил первое попавшееся на глаза - бритвенный прибор, но один из сипаев обнаружил вора и поднял тревогу. Спасаясь бегством, вор выбросил кусок мыла, флаконы, кожаный ремень и унес с собой лишь бритву и медный таз.

Расстояние от Сахаранпура до Симлы невелико, но дорога оказалась столь трудна, что путешествие продолжалось два месяца. Зато в Симле его ожидал комфортабельный отдых. Командующий гарнизоном капитан артиллерии Кеннеди вел образ жизни, в котором роскошь индийского раджи сочеталась с изысканностью вкуса лондонского денди. Путешественник, который два месяца придерживался суровой диеты, очутился за столом, украшенным схрасбургским пирогом, куропаткой с трюфелями и десятками бутылок самых дорогих европейских вин. Хозяин Жакмона, лет 35, обладал годовым окладом в 100 тысяч франков и властью турецкого султана над территорией размером с европейскую страну.

"Я оставил у своего короля-артиллериста все коллекции, которые собрал во время моего пребывания в горах, решив покинуть его на несколько дней, побывав некоторое время в горных районах около селений Котур, Рампур, Сиранг, расположенных на берегах реки Сатледж, отсюда я думаю вернуться в Субхату, в зимнюю резиденцию капитана Кеннеди". В сопровождении небольшого отряда носильщиков Жакмон двинулся на север. Местные жители с удивлением наблюдали за иностранцем, совершенно непохожим на английских господ. Вот как нарисовал Жакмон свой портрет в письме к жене своего друга Виктора Саре де Траси, о которой Стендаль писал так: "молодая и блестящая - образец нежной английской красоты". Сара де Траси увлекалась живописью. "Если бы Вы увидели мой нынешний костюм, то смогли бы нарисовать еще более искусную карикатуру, чем когда рисовали мою длинную фигуру на маленькой бурбонезской кляче. Сейчас я напоминаю белого медведя - закутан в балахон из льняного полотна, на голове шелковая чалма, ноги спрятаны в огромные серые гетры, мое лицо украшено длинными усами. Эта последняя деталь моей внешности должна придать мне вид тирана и вождя".