Путешествие в каменный век. Среди племен Новой Гвинеи

Деревня, куда после катастрофы добрались Джон Макколом, Кеннет Деккер и Маргарет Хастингс, расположена чуть в стороне. Мы направляемся туда и вдруг замечаем, как из зарослей бамбука выскакивает с десяток мужчин, вооруженных длинными копьями, которые направлены в нашу сторону. Однако, увидев Абутури, они становятся более дружелюбными и приглашают нас следовать за ними. Я угощаю их табаком и солью, и мужчины, по-моему, несколько смягчаются. Через Дарсоно и Абутури я спрашиваю, почему они встретили нас враждебно. Уж не намеревались ли они расправиться с нами?

— Они приняли тебя за сжигателя фетишей, — поясняет Абутури, — и потому не хотели пускать в деревню.

Сжигателями фетишей называют миссионеров, которые, стремясь насадить на Новой Гвинее христианство, уговаривают островитян сжигать священные фетиши, хранящиеся в мужском доме. Несколько лет назад, когда в районе вокруг Пирамиды, миссии в западной части долины Балием, распространилась вера в так называемое Пробуждение[18], во многих деревнях началось уничтожение фетишей. Но когда миссионеры потребовали, чтобы дани сожгли и оружие, островитяне взбунтовались и напали на миссию. То же произошло и у кулукви, где с полсотни местных сторонников сжигания фетишей подверглись нападению соседей и были убиты. Двум миссионерам, которые в тот момент находились в деревушке, удалось бежать.

Предводитель воинов, преградивших нам путь, видимо, почувствовал, что нанес Абутури оскорбление, заподозрив этого известного воина из племени дани в сообщничестве с сжигателями фетишей. Поэтому, когда я спросил, нельзя ли мне взглянуть на фетиши его деревни, он ответил согласием, но сделал это крайне неохотно. Ему явно хотелось сначала узнать, кто я такой. Абутури показывает на мою фотокамеру и произносит фразу, которая в переводе Дарсоно звучит примерно так:

— Этот человек — куккассе, у него много сил и табака.

Иными словами, он приравнивает меня к членам экспедиции Рокфеллера, которые, хотя и способствовали разжиганию в этих местах межплеменных войн, оставили немало подарков местным жителям. Мне ничего не остается, как выложить перед воином стальной топор. Для него это драгоценный подарок, а для меня огромный расход, ибо ближайшее место, где можно восполнить потерю, — Джакарта. Да и там достать стальной топор непросто.

Из мужского дома выносят плетеную сеть. В ней хранятся священные предметы деревни — кости убитых врагов. Они ослепительно белые. Но их чистота объясняется отнюдь не тем, что дани аккуратны, все гораздо проще: если в деревне кто-то заболевает, больному следует пососать кость. Неудивительно, что они такие белые. Помимо костей в сетке лежит ржавая консервная банка, на дне которой видны остатки какой-то массы. Банка нестерпимо пахнет. Скорее всего она осталась после аварии самолета в 1945 году, но, что в ней было, этого наш воин не знает. Однако, по его словам, это средство помогает страдающим половым бессилием. Н-да, это и в самом деле весьма действенный фетиш.

Священные предметы в разных сили (деревнях) различные. Но повсюду островитяне твердо верят, что они оказывают решающее влияние на судьбу клана или племени. В наши дни в католических и других церквах сохранились реликвии, якобы обладающие чудодейственной силой. Однако они не идут ни в какое сравнение с той силой, какую приписывают здесь кусочкам твердого как камень кала, или обломкам костей либо челюстей врагов, сохранившихся от пиршеств и тщательно завернутых в сухую банановую кожуру. Превыше всего ценится холим, некогда принадлежавший убитому вражескому вождю, в котором сохранились кусочки кожи. В сетке со священными предметами можно найти множество костей от отрезанных фаланг пальцев; всякий раз, когда у женщины случается горе, она отрубает фалангу одного из пальцев. Из-за этого обычая многие женщины к старости лишаются пальцев и становятся инвалидами.