Путешествие в молодость, или Время красной морошки

Ничего подобного, ничего даже сколько-нибудь зловещего не было во внешнем облике Мордирова, продолжавшего смотреть на мальчика дружелюбно и немного удивленно.

Он не протянул руку Токо, потому что она у него была занята кружкой с чаем, а в левой он держал бутерброд с красной икрой. Однако веселый кивок был полон искреннего расположения, и улыбка выражала доброту и неподдельный интерес.

— Так, значит, ты тут проводишь летние каникулы? — спросил Мордиров.

Токо молча кивнул.

— Ну, садись с нами пить чай! Ребята, дайте мальчику кружку.

Тундровый обычай повелевал не отказываться от угощения, и Токо пришлось сесть у накрытого клеенкой ящика.

Андрей наклонил носик висевшего над костром закопченного чайника, налил в кружку крепкого чаю и подал Токо.

— С молоком или сахаром? — спросила Наташа, пододвигая пачку рафинада и раскрытую байку сгущенки.

Токо забелил чай молоком и молча принялся пить.

— Вот интересно, — задумчиво произнес Мордиров, — в городе я предпочитаю кофе, а как попадаю в тундру, пью только чай. Почему это так?

— Атмосфера тут такая, — глубокомысленно заметил Кузьма. — Располагает к чаепитию.

— Нет, правда, в чем дело? — повторил вопрос Мордиров, уже ни к кому не обращаясь, как бы самому себе. Он повернулся к Токо: — Сделать тебе бутерброд с икрой? Хорошая икра, свежая, только что посолена. Вот уж этого нигде, ни в каком самом дорогом ресторане мира не найти!

— Нет, нет! — торопливо отозвался Токо. — Не хочу!

— Почему? — удивленно спросил Мордиров. Он, видно, никак не мог понять, как это можно отказаться от такой великолепной, редкой и вкусной вещи.

— Он икры не ест, — с едва скрытым презрением усмехнулся Андреи.

— Как не ест? — продолжал удивляться Мордиров.

— Да не может такого быть! — решительно произнесла Наташа, накладывая себе икру столовой ложкой.

— Просто не хочу, — тихо сказал Токо и хлебнул горячего чаю.

— Он вегетарианец, — добавил Андрей.

— Это правда? — Мордиров посмотрел на мальчика и улыбнулся. — Вы, конечно, шутите!

— Но вот смотрите — икру не ест, — продолжал Андрей. — Видеть не может, как ловят рыбу или стреляют уток…

— При чем тут вегетарианство? — Пожал плечами Мордиров, — Кстати, я тоже не люблю жадного бездумного рыболовства, бессмысленной стрельбы по всему, что летит… Тундра должна оставаться такой же прекрасной, какой она была испокон веков… Правда, Наташа?

Девушка благодарно посмотрела на Мордирова. Она улыбалась, и прилипшие к уголкам рта икринки были такого же кровавого цвета, как и ее губная помада.

— Просто мальчик любит родную тундру — и это хорошо, это надо только приветствовать!

Токо не верил своим ушам. Неужели это говорит Мордиров, тот самый человек, который проектирует уничтожение тундровых озер и предполагает засеять их мамонтовой травой?

Мордиров с девушкой закончили завтрак и отошли к вездеходу. Они о чем-то спорили, склонившись над развернутой на капоте картой, и Токо собрался уже уходить, как его окликнули:

— Подойди-ка сюда, мальчик!

Мордиров разгладил рукой карту и спросил:

— Узнаешь?

Токо кивнул. Карта с удивительной точностью изображала местность вокруг озера. Все, даже самые малые, самые крохотные речки были обозначены на ней, все озерца и бочажки, небольшие возвышения и холмы.

— Мы хотим проехать во-от сюда, — Мордиров ткнул по направлению к Большой реке, — Дорогу знаешь?

Токо, пожалуй, получше карты знал окрестные места. И дорога для вездехода к Большой реке была ему хорошо известна.

— Но мне надо предупредить дома.

— Мы проедем мимо вашего стойбища, — сказал Мордиров. — А через три часа вернемся обратно и доставим тебя в целости и сохранности.

Какой же мальчишка не согласится прокатиться ни вездеходе, даже но тем местам, которые исхожены вдоль и поперек собственными ногами? Да еще и на переднем сиденье, рядом с водителем!

Токо поднялся на вездеход и, чувствуя, как сжимается и сладко замирает сердце, показал рукой вперед: вот так.

Возле яранги на минуту остановились, и Токо торопливо сообщил матери, что едет к Большой реке.

— Хорошо, скажу отцу по радио, — обещала мама.

Токо бегом вернулся к вездеходу и занял свое штурманское место. Он мысленно назвал это место так, потому что с едва скрываемым удовольствием и гордостью показывал послушному водителю, куда поворачивать, как обходить каменные осыпи, остерегаться осклизлых, покоящихся на глине берегов, объезжать глубокие, с виду безобидные бочажки.

Примерно через час езды вдали показалось оленье стадо, Токо намеренно выбрал дорогу так, чтобы она прошла мимо. Правда, было небольшое опасение, что стадо успеет укочевать, но, к счастью, оно задержалось в распадке. Отчасти это объяснилось пасмурной и сырой породой, когда оленей не донимали гнус и оводы.

Предупрежденный женой, Папо стоял на пригорке и ждал приближающийся вездеход.

Токо показал водителю на отца и прокричал в ухо, сквозь грохот двигателя:

— Это мой отец!

Вездеход замер, и из глубины кузова послышался голос Мордирова:

— В чем дело?

— Оленеводы! — ответил водитель. — Толин отец.