Путешествие в Неведомый Край

И попала в ночь, наполненную ураганным ветром. Факелы громко трещали, ведьмы выли, как раненые волки. Посмотрев в запретный мир, она увидела, что старик и две женщины сняли с повозки высокий серый камень. С большим трудом они сумели поставить его прямо; другие женщины поддерживали его с боков. Женщина в вуали на мгновение положила на него руки, потом что-то сказала старику, который, ударив камень посохом, заходил вокруг него, выкрикивая слова на странном языке. И каждый раз, проходя между Таллис и камнем, он ударял по гладкой серой поверхности.

Наконец странный ритуал завершился. Старик вынул нож и провел на камне линию, сверху вниз, потом начал энергично что-то царапать по его краям...

Удары не казались достаточно сильными, чтобы оставить глубокие отметки огама, но Таллис заинтригованно смотрела на представление. Он вырезает имя Скатаха? Неужели они используют самое сильное заклинание, которое только знают, чтобы украсть воина?

Внезапно все закончилось. Камень тяжело повалился на землю. (Во время Таллис на этом месте не было никакого Человека Трактли.) Женщины побежали к спящему Скатаху, и их встретил град камней. С громкими криками они отступили, размазывая по лицу кровь. Только Черная Вуаль осталась невредимой; она спокойно стояла немного вдалеке, глядя на дерево.

— Ты не возьмешь его! Ты не возьмешь его! — проорала Таллис. — Он мой. Он принадлежит мне...

Камни кончились. Она быстро скользнула к сердцу дерева, чтобы набрать еще. Ударил гром, сильный порыв ветра затряс ее ненадежное убежище. Она наполнила руки камнями, потом застыла как вкопанная.

Где тихие сумерки? Что буря делает здесь?

— Скатах! — прокричала она. — Нет. Нееет!

Она метнулась обратно на ветку, едва не упав с нее. Забравшись на свое место, она вгляделась в поле между огнями.

Скатах исчез. Она расслышала скрип повозки и наклонилась пониже, стараясь все рассмотреть. Скатаха бросили в нее, его ноги перевешивались через край. Старик шел рядом, держа посох поперек тела. Старухи выли и волокли жертву в безопасное место, чтобы там раздеть его. Вокруг лежачего камня привязали черную вуаль, ураганный ветер раздувал триумф ведьм.

— Скатах! — закричала Таллис, раз за разом безнадежно повторяя имя; слезы хлынули градом.

Она потерпела поражение. Не смогла защитить его. Не выполнила работу, данную ей Пустотницей. Холодная тоска, как изогнутый нож, перерезала ее кости, тело, душу.

По дубу бежал огонь — они бросили к его подножью два факела. Таллис всхлипнула, глядя на пламя. Она изо всех сил пыталась спасти своего любимого воина, но она еще слишком мала и ее заклинания недостаточно сильны.

Пустотница нашептала ей путь, и она управляла временем в видении, пока не усомнилась в себе: она точно помнила мгновение, когда потеряла контроль над пустым путем, когда испугалась, что одного ее присутствия на дереве будет недостаточно, чтобы руководить потоком жизни Скатаха...

Теперь она заплатила цену. И Скатах заплатил. Она не сумела спасти его. Ее сомнение стало вмешательством, и это вмешательство изменило историю Скатаха.

Я тупое железо.

Тень, брошенная через время.

Я сырая земля. Я стою одна.

Я вторая из трех. Я камень.

Или эта история изменила ее?

Как только отчаяние и упадок духа прошли и ей стало легче, она вновь обдумала события последних нескольких часов и, наконец, поняла, что ошибалась, полагая, что могла избавить Скатаха от отвратительной судьбы.

С потрясением она сообразила, что вой женщин вовсе не был криком триумфа; наоборот, они пели с отчаянием и печалью, они пытались вызволить тело воина, а не украсть его.

Все, буквально все воспоминания подтверждали ее догадку: она приняла их скорбные голоса за радостные крики падальщиков, нашедших жертву. А этот старик, указывавший то на Скатаха, то на себя? Разве он не хотел сказать, что Скатах принадлежит им? И конечно, ведьмы не обратили внимания на другие тела на поле боя, потому что увидели тело своего принца.

Все стало ужасно ясно. Ведьмы были из его народа, они увидели его под деревом, увидели духа дерева, сторожившего его, и предположили, что дух хочет украсть его. И они попытались спасти Скатаха от духа дерева. И совершенно не понимали, что она делает. Она хотела защитить воина от убийц. Но, похоже, защищала его от собственного народа, собственного клана.

Пожалуй она может заставить их принести его обратно, если позовет более нежно. Да, это было бы неплохо. Они еще не дошли до реки, и однажды уже слышали ее крик. Она вскарабкается по веткам Победителя Бури в последний раз, позовет их, убедит их, скажет им свое имя, и потом, когда Скатах восстановится от ран, он всегда будет с любовью вспоминать о ней.

Ее время с ним еще не настало. Надо ждать, когда она будет старше.

На какое-то мгновение она будет духом дерева, но таким, которого не надо бояться.