Путешествие в осознанность. Опыт православного самопознания

Вот в чем дело!.. М. — та самая моя знакомая, общественный деятель, о которой я уже упоминал. Накануне мы с Ксенией оказались с ней соседями в одном из пансионатов недалеко от Пскова. Много спорили о природе человека и вере, хотя в итоге каждый, похоже, остался при своем мнении. Осматривали замечательные памятники этой древней земли. Посетили и Никандрову пустынь — разрушенный, но ныне возрождаемый древний монастырь, спрятавшийся среди непроходимых лесов и топей Псковщины. Там я и подарил М. брошюрку о монастыре и отшельнике Никандре, в честь которого он был построен. В книжке было описано чудесное спасение старца, встретившегося с медведем. Этот-то эпизод, написанный в характерном для житий стиле (особенности которого надо просто знать и понимать), и стал камнем преткновения. На его примере М., надо полагать, попыталась проиллюстрировать Ксении «примитивизм» веры.

Я взглянул на дочь. Она уже забыла о нашей недавней размолвке и с интересом ждала моей реакции.

— Хорошо, — сказал я, — оставим в покое М. с ее взглядами. — Давай поговорим о животных. Ты же знаешь, как они чувствуют людей. Гораздо острее, чем мы их. Ведь так?

— Конечно! — Ксения с детства любила и понимала «братьев наших меньших», так что с моей стороны ход был удачным.

— Никандр, — продолжил я, — был отшельником, святым. Он сознательно отрешился от мира, отказался от его удобств и искушений, жил в лесу, переносил тяготы великие. И все ради одного — приближения, приобщения к Господу. Люди, подобные Никандру, до такой степени возрастали духом, усмиряли страсти и утишали сердце, изгоняя из него зло, пребывали в такой гармонии с окружающим миром, что животные не боялись их, доверяли им. Диких животных не проведешь. Так что история с Никандром вполне правдива.

Могу привести тебе и еще более «свежий» пример. В 70-х годах прошлого века в уединенной пустыни в горах Северной Калифорнии жил Серафим Роуз — православный американец, кстати, причисленный ныне к лику святых. По свидетельству многих очевидцев, лесные обитатели — птицы и олени — совершенно его не боялись, брали пищу из его рук. Даже хищники, часто навещавшие эти места, вели себя смирно.

Это надо правильно понять, ощутить или хотя бы представить. Понять, что речь не идет о чуде или какой-то случайности. Это результат того, что сознание человека, обычно суетное и агрессивно-настороженное по отношению к окружающему миру и живой природе, может стать иным. Чистота жизни и помыслов выводит его на уровень первичного, Божьего сознания. Именно в таком состоянии от начала времен пребывают наши «братья меньшие».

Отец Серафим, Никандр и подобные им «божии люди» общались с животными, благодаря этой первозданной чистоте своего духа, которая достигается не гордым восхождением, а смиренным нисхождением к тварям Божьим, при ясном сознании и полном сохранении качеств человека.

Повисла пауза. Ксения молчала, но я чувствовал, что разговор заинтересовал ее. Обычно она избегала длинных бесед, тем более на подобные темы. А тут сразу о вере. До этого я лишь изредка «удостаивался» участия в обсуждении некоторых ее проблем. Рассматривая вместе с ней очередную «драму», я осторожно пытался растолковать ей, что такое рассудок, как его бесконтрольная деятельность отравляет наше существование, как учиться управлять сознанием и жить в настоящем. Возможно, те «зерна» и дали свои всходы — не знаю, но только Ксения слушала и была готова, я чувствовал это, слушать дальше.

— И еще одно. Такие светлые, не от мира сего люди, как отец Серафим, не умеют лгать. Ложь настолько чужда их жизни по заповедям Христовым, что им проще лишиться руки, чем сказать неправду. Ложь — атрибут нашего суетного, ветхого мира. Она всегда приходит с умыслом. Обманом ты всегда хочешь добиться какой-то цели, так? А святые, напротив, уходили из суетного мира, чтобы освободиться от его «скорбей, гневов и нужд». В том числе и от целей. Зачем им ложь?

— Ты хочешь сказать, что и мы можем жить без лжи? Ты это серьезно? Наивный ты, папка! Человек лжет иногда по привычке, иногда просто не хочет, чтобы кто-то лез в его дела. В конце концов ты же не станешь отрицать, что мы часто совершаем поступки, не отдавая себе в этом отчета, под воздействием обстоятельств или других людей, от которых мы зависим?

Разговор принимал опасный оборот. Что-то у нее там было на уме. Она ждала ответа, заранее примеряя его к неведомой мне ситуации.

— Конечно, Ксюша, все бывает. Человек напьется и натворит Бог знает что. Но решение-то пить принимал он сам. Как бы ни складывались обстоятельства, если быть до конца честным, нельзя не признать, что любое решение, в том числе и решение солгать, принимается лично.

Дочь насупилась. По-видимому, она ждала чего-то другого, ободряюще-успокаивающего. Но надо знать ее характер — тут же перешла в атаку.

— Вот я курю, это грех?

— Да.

— А что здесь такого?