Путешествие в осознанность

Однако их мы почему-то не боимся (хотя бояться надо, и верующие, понимая это, читают утренние и вечерние молитвы, покаянно моля Бога принять их души, если смерть вдруг застигнет во сне). В то же время мы трепещем при одной только мысли о «старухе с косой», ожидающей нас у финишной черты?

Почему же всю жизнь мы изо всех сил стараемся отгонять мысли о смерти или не думать о ней вообще? Почему наш рассудок, превосходный изобретатель самых разнообразных страхов, всячески избегает темы главного страха — физической смерти? А может, это как раз и есть то единственное, чего боится сам рассудок? Не потому ли всякий раз, когда кто-то умирает, мы ощущаем скрытое облегчение: «Слава Богу, не я, не моя очередь»? Неосознанно люди бьются за «право» оказаться в хвосте этой траурной цепочки. Но все усилия тщетны. Вспомним эпиграф к знаменитому роману Хемингуэя: «Не спрашивай, по ком звонит колокол, — он звонит по тебе!»

Подлинная причина страха смерти гораздо глубже. Именно ее, этой причины, боится наш рассудок. Где-то в самой глубине души человека живет сокровенный страх предстать пред очами Бога. Узреть же Бога — значит, увидеть себя таким, каков ты есть. С грехами и не искупленными пороками, без привычного земного «прикрытия» — власти, денег, имущества, связей и пр. Смерть в одно мгновение разрушает этот «карточный домик», оставляя единственно вечное и ценное — душу, обогащенную добром или оскверненную, изъеденную злом.

Если не возрастание духом, не приращение — добром и любовью — данной нам свыше души, то какой еще иной смысл может быть в жизни? Продолжение рода? Тогда чем мы отличаемся от животных и с какой целью наделены одухотворенным разумом? Знания, власть, богатство? Все останется на земле и обернется прахом, когда придет срок. Прогресс? Но прогресс ли это, если человек из века в век духовно нисходит, все больше уподобляясь скоту (ешь, пей, веселись!) и страшась, глядя на творения рук своих, если плоды разума его, которыми он так гордится, делают жизнь все опаснее не только для него самого, но и для Земли. Возьмем те же мегаполисы. Что может быть более противным человеческому естеству, чем «каменные джунгли» с их концентрированным злом, стрессами и теплыми квартирами-стойлами? Жизнь человека в них буквально нашпигована рисками, и любой многоэтажный дом, любая станция метро или стадион в мгновение ока может превратиться в огромную братскую могилу.

Заметьте, с какой точностью, скоростью и слаженностью маневрируют мотыльки вокруг зажженной лампочки, рыбы в океане, птицы в поднебесье. Никаких столкновений, аварий, дозаправок в воздухе! А теперь представьте себе миллионы людей, ежегодно гибнущих по вине достижений человеческого разума — в автомобилях, самолетах, поездах и т. п. Никто не собирается тормозить прогресс! И все же становится очевидным, что развитие науки и техники в условиях доминирующей на планете «рациональной исступленности», в отсутствие «коррекции» духом ведет к планомерному росту и накоплению глобальных рисков. Вся так называемая цивилизация в каждом своем звене — от лифта до сверхзвукового лайнера — несет прямую и постоянную угрозу жизни своего «творца» — человека не-осознанного.

Страх смерти — один из главных рычагов, с помощью которых рассудок исподволь манипулирует поведением неосознанного человека. Хотите пример? В любом споре нам непременно надо победить оппонента, заставить его отказаться от своей позиции. Но если задуматься, истина в споре не рождается, ее там просто нет. Мир дуален, поэтому любое его явление несет в себе и «за», и «против». Стоит лишь внимательно и беспристрастно изучить точку зрения оппонента, и в ней отыщется несколько очевидных «плюсов», которых в запале спора мы стараемся не замечать.

Одолеть собеседника — значит, доказать свое первенство и силу, свое превосходство над ним… перед лицом неизбежной смерти. Естественно, в ходе спора никто об этом не думает. «Вето», наложенное рассудком на эту тему, исправно действует. Но дело обстоит именно так.

Болезни

Когда приходит болезнь, прочие проблемы разбегаются врассыпную. Ведь болезнь — любимое детище «эго», его ударное оружие. На культе физического тела, да еще приправленном глубинным страхом смерти, рассудку проще всего рисовать «страшилки» и управлять сознанием человека.

«О, Боже! — восклицаете вы однажды утром, — опять это покалывание в правом боку! И слабость, и мешки под глазами. Цвет кожи какой-то желтый, пульс неровный! А вдруг это?.. Надо что-то делать! Сходить к врачу, провериться, сдать анализы? Позвонить Вере Ивановне? Выпить анальгин?» Рука машинально тянется за медицинской энциклопедией, ставшей для современного «цивилизованного» человека тем же, чем для его куда более крепкого прадеда была Библия.