Путешествие в Россию

Была еще одна причина, на целое столетие задержавшая развитие науки о Слободе, которая может быть с полным основанием отнесена к числу «роковых» случайностей. В самом конце XVI в. в процессе вышеупомянутой передачи Успенскому монастырю всей территории Государева двора большая соборная церковь Покрова была переосвящена, но не обычным переосвящением, а посредством переноса главного соборного престола в другую теплую домовую церковь тут же во дворе и обратного переноса престола из малой церкви — в большую, чем был совершен нечаянный «топонимический подлог». В источниках это двойное переосвящение никак не отразилось, монастырские власти продолжали получать государеву ругу по старым книгам Казенного приказа (в которые подьячие вовсе не собирались вносить коррективы). Догадаться о совершившемся переосвящении без внимательного изучения самих памятников (хотя бы их фресок) в этих условиях для ученых нового времени оказалось делом невозможным. После знакомства с игуменской записью историки Слободы стали принимать за церковь Покрова 1513 г. небольшой шатровый храм в глубине двора, а нынешний Троицкий собор, открывающий собою крупнейший ансамбль средневековой России, считать постройкою Ивана Грозного. Наиболее скверным последствием данного заблуждения стала утрата ими представления о масштабе события. Воображение исследователей неизменно рисовало вокруг лже-Покровской церкви небольшую деревянную, в очередной раз — почти «помещичью», усадьбу (сельского или городского типа— безразлично) «двора» Василия III «с маленькой буквы». Так сложилась одна из местных топографических легенд о так называемом «начале Слободы». При этом ученых не смущала «ранняя» шатровая конструкция храма (в науке было принято считать, что каменные шатровые храмы не могли появиться в России раньше 1532 г. — год постройки церкви Вознесения в Коломенском).

План Покровского собора 1513 г., ныне Троицкого. Реконструкция

В. В. Кавельмахера. ГИХМЗ «Александрова слобода».

Фото А. Д. Кошелева

С трудностями чтения источников связана еще одна постигшая науку неудача. В писцовых книгах, составленных правительством после литовского разорения, подьячие в качестве топографических ориентиров при описании «места» сожженного Государева двора (в границах так называемой «Осыпи» — бывших крепостных стен) приняли расположенные на этой территории дворцовые церкви. Здание большого Покровского собора, имевшего помимо придворного статус «городской» соборной церкви, оказалось из этого перечня искусственно вычленено, а многочисленные в виде отдельных объемов церковные приделы (кроме почему-то одного — Николая чудотворца!) — опущены. С этого-то — Никольского придела — и начиналось, по данным писцовых книг, «место государева двора» (ориентир, во всех отношениях странный!). Ученая попытка отыскать искомое место и стала причиной очередной ошибки, окончательно дезориентировавшей науку. В Слободе на беду оказалось два Никольских придела, местное же предание помнило только об одном: при Успенской церкви в дальней южной стороне двора. Александровские историографы, а за ними и московские ученые посчитали, что Государев двор (по крайней мере, перед Смутой) располагался здесь, на отшибе от основных зданий, в виде «уединенной усадьбы» — теперь уже самого «мятущегося тирана» Ивана Грозного, — между тем как Никольский придел, с которого двор действительно, по-видимому, начинался, находился (случай вовсе не уникальный!) внутри соборной Покровской церкви. Беря в этом приделе свое таинственное «начало», двор затем охватывал всю уставленную церквями территорию в границах пресловутой «Осыпи». Так заключенная в термине «Государев двор» масштабная идея оказалась в очередной раз дезавуированной. Понятие «королевской резиденции» для государя величайшей державы Европы, несмотря на обилие косвенных фактов в виде величины собора и каменных кордегардий при нем, не складывалось. «Легендарный» туман вокруг памятников Слободы рассеялся только в советское время. В 1929 г. исследователи (А.И. Некрасов) установили, наконец, каким в действительности было посвящение большого собора, а с ним впервые обрели истинную дату этого архитектурного колосса. Чуть раньше (в 1914 г.) в научном обороте появились гравюры-иллюстрации из книги Я. Ульфельдта, давшие возможность любому исследователю оценить при желании масштаб и контуры ансамбля. Был сделан первый шаг к идентификации всех расположенных на территории бывшего Государева двора сооружений. Одним из исследователей, оценивших масштаб событий 1510-х гг., был проф. А.И. Некрасов. Его рукопись 1948 г., хранящаяся в архиве Государственного историко-художественного музея-заповедника «Александрова слобода», поныне остается ценнейшим компендиумом знаний по архитектурной истории Слободы. Ее уже почти адекватно читали наши современники Г.Н. Бочаров и В.П. Выголов, а также исследователь памятников Слободы архитектор-реставратор П.С. Полонский (машинопись его работы также хранится в архиве музея-заповедника) и ярославский ученый-краевед М.П. Куницын.