Путешествие в Россию

Граф X первым сошел на берег, чтобы сделать необходимые распоряжения, предварительно дав мне название постоялого двора, где должен был состояться концерт. Я медленно пошел по набережной, пораженный зрелищем восхитительной ночи. Под небом, усеянным бледнеющими в лунном свете звездами, река ширью своей напоминала рукав моря и перерезалась темной линией пароходов. Сияющий след луны на воде, темные отражения мачт, как длинные серебряные и чернобархатные ленты от течения реки, кружевом плавно колыхались по краям. Вдоль погруженных в тень домов на берегу, по верхушкам зеленых крыш шла линия голубоватых отблесков, кое-где виднелись красные огоньки — в некоторых домах еще не спали. Посредине широкой площади, подобно серебряной глыбе, сияла фантастическим свечением главная церковь города. Казалось, ее осветили бенгальскими огнями. Купол, окруженный диадемой колонн, блистал, словно тиара, усеянная бриллиантами. Металлические отсветы, фосфоресцируя, играли на олове или меди маковок, а колокольня, напоминавшая дрезденский шпиль, казалось, нанизала на свою золотую иглу две-три звезды. Это было магическое видение, нечто сверхъестественное, как в апофеозе феерий, когда в лазоревых далях приоткрывается дворец сильфиды[189] или храм счастливых брачующихся.

Освещенная подобным образом, церковь казалась слепленной из упавшего на землю куска луны. В лунном луче она заливалась белоснежным, серебристым сиянием.

Едва я поднялся на набережную, сложенную из больших камней, которые Волга выкорчевывает и разбрасывает во время паводков, мой слух поразил мрачный крик «Караул!», перекрывший отдаленное мурлыканье музыки чайных. Это был хриплый вопль человека, которому, вероятно, вонзили нож в горло. Я бросился на крик — исчезли две-три убегающие тени. Распахнутая дверь закрылась, свет в доме погас, и все вновь погрузилось во тьму. За отчаянным призывом на помощь последовало молчание смерти.

Несколько раз я прошелся перед дверью, но жилище совсем почернело, стало немым и глухим, точно таверна Сальтабазила в пятом акте пьесы «Король забавляется»[190]. Как мог я один, безоружный иностранец, не говорящий на языке страны, проникнуть в этот приют преступления, да еще в стране, где в случае несчастья или убийства никто не придет к вам на помощь из боязни полиции и необходимости давать свидетельские показания. Впрочем, все было кончено; кем бы ни было человеческое существо, так жалобно взывавшее о помощи, оно уже не нуждалось в ней.

Как видите, мой приезд в Рыбинск не был лишен некоторого элемента драматизма, и мне очень жаль, что я не могу рассказать о подробностях этого убийства, ибо услышанный мною крик, несомненно, был криком агонии, но больше я ничего не знаю. Ночь все скрыла своей тенью.

Весь взволнованный, я вошел в трактир, где по стенам в великолепных рамах висели портреты Александра II и императрицы Александры — совершеннейшая мазня. Им в пару образа святых, увитые серебряными и золотыми листьями, освещались мерцающим светом маленькой лампады. Мне подали чай, и, в то время как я наслаждался этим национальным напитком, слегка подкрепленным коньяком, в соседней комнате играли на шарманке мелодию Верди.

Вскоре инженер компании «Самолет» и главный механик «Русалки» пришли за мною, и мы вместе отправились искать по всему Рыбинску гостиный двор, куда должны были явиться цыгане и где граф X назначил нам встречу.

Постоялый двор, принадлежавший богатому торговцу зерном, с которым я познакомился на пароходе, находился на самом краю города. По мере того как мы удалялись от реки, дома располагались с большим удобством и свободой. Длинные ограды садов отделяли их друг от друга, улицы терялись в обширных площадях, а дощатые тротуары избавляли от грязи на дороге. Худые собаки сидели и выли на луну, а когда мы проходили мимо, они принимались трусить нам вслед то ли из недоверия, то ли из чувства общительности, а может быть, в надежде прибиться к какому-нибудь хозяину. В свете луны легкий белый дымок поднимался от земли и вставал между нами и предметами, облекая их поэзией, которая на свету, конечно, исчезла бы. Наконец в лазоревом тумане, когда уже едва наметились серо-лиловые очертания последних домов, я увидел красные ниши освещенных окон. Мы пришли. Дверь нам помогло быстро найти глухое позвякивание гитары, с некоторого времени доносившееся до наших ушей, словно назойливое стрекотание кузнечика, и его отдельные ноты, по мере того как мы приближались, доходили до нас все более вибрирующими.

Мужик провел нас по длинным коридорам в комнату, где были цыгане. Граф X, торговец зерном и молодой офицер составляли публику. На столе среди бутылок шампанского и бокалов стояли два подсвечника с длинными восковыми свечами. Вокруг фитилей круглились золотые нимбы, с трудом рассеивая уже очень густой сигарный и папиросный дым. Мне протянули полный бокал с условием осушить его тотчас же и снова наполнить. Это был «Редерер» высшего качества, и такой, каким его пьют только в России. После эдакого возлияния я сел и молча стал ждать.