Путешествие в страну снега и медведей

Послышались звонкие удары каблуков по лестнице, и резкие выкрики, растворявшиеся в собственном эхо, улетавшие все выше и выше. Алексей ссутулился и взглядом проследил направление стука каблуков. Трелони понимающе улыбнулся юноше.

— Думаю, нам стоит потратить минут пять на обзорную экскурсию, не так ли, Ваша светлость?

— Да, — вздохнул молодой человек.

— Что-то случилось? — спросил Грейвз, прислушиваясь, не раздастся ли стук каблуков где-то рядом. Он знал, что это Дарья, и, подобно мальчишке, краснел, представляя, как будет выглядеть и что скажет, если она вдруг покажется из-за угла. Она была так близко, что заполняла собой почти все его мысли, и оставленные Трелони советы вылетели за ненадобностью. Даже когда мужчина выразительно посмотрел на Грейвза, как бы намекая, что стоит вернуться к изначально оговоренной модели поведения, юноша не реагировал.

— Да, все в порядке, — пожал плечами Леша. — Отец сосватал Дашу замуж, а она немного... несогласна. Скорее всего, он сделал это нарочно: ему не очень понравилось то, что она решила помочь вам...

Слово «замуж» оглушило Грейвза. Он хмуро слушал, что Алексей говорил дальше. Выворачивавшееся наизнанку сердце словно говорило: «А чего ты хотел?» и ухмылка Трелони вторила ему. Но мысль о том, что княжна еще не замужем, давала ему надежду. Сколько невест сбегало из-под венца? Юноша зацепился за эту мысль и приободрился.

— Неужели у Вас в России такие строгие воспитательные меры? Чуть что — замуж! — усмехнулся Трелони, чувствуя, что молодой князь с трудом удерживает беседу. Да и тема вышла довольно щекотливой. «Хваленое американское чувство такта», — едко подумал британец, мысленно делая пометку.

— Все как в сказках, — пожал плечами Алексей, постепенно теряя серьезную хватку.— Прошу за мной. Дом небольшой, мы обойдем его и придем в гостиную, где нас уже ждут.

Юноша провел их через дом. Вообще, особняк сложно было назвать домом — это собрание книг, мебели и картин больше напоминало музей. С каждой стены смотрели картины, среди которых Трелони мог узнать работы широко известных художников, интерьеры нескольких комнат были выполнены в стилях разных эпох. Потом, присмотревшись, можно было заметить, что интерьер выставлялся с помощью вращательных дверных ручек, у каждой из которых было до пяти режимов: новый русский стиль, барокко, ампир, классицизм, колониальный и многие другие. Трелони восхищенно цокал языком и постоянно отвешивал Алексею щедрые отзывы, незаметно подкупая юношу своим обращением; мальчишке нравилось чувствовать себя важной фигурой. Грейвзу эта помпезность претила, но теперь, столкнувшись лицом к лицу с роскошью, американец понял одну вещь: ты можешь осуждать чужую тягу к золоченым рамам только по ту сторону стен, оказавшись же в окружении позолоты тебе хватает сил только на то, чтоб наслаждаться этой красотой и невольно воображать себя на месте хозяина. Эта жизнь... она была лучше, чем то, к чему его приучали с детства. Маленькая квартирка под крышей, скрипучая лестница, маггловская фабрика рядом, религиозные соседи, топавшие в воскресенье на молитву, как стадо слонов; если бы им отпускали по греху за каждое испорченное утро, когда Грейвз пытался выспаться после очередной двадцати четырех часовой смены, вся семья бы уже давно попала в рай. Все это Персиваль нажил собственным трудом и считал, что если таких условий достаточно для жизни, то больше ему ничего и не нужно. Но сейчас он как никогда отчетливо понимал, что сколько бы он ни убеждал себя, что «и так хорошо», никто из того же круга, что и Аргутинские, не посмотрит на него как на равного. Если раньше эта мысль заставляла его вскидывать голову и дерзко скалиться, то теперь Персиваль просто чувствовал, как жжется уязвленная гордость. Он оглянулся на Трелони: британец смотрел на него своими холодными глазами с таким выражением, будто прочел его мысли и теперь предлагал пересмотреть приоритеты. И Персиваль понимал, что рано или поздно послушается. Он уже встал на этот путь, но что-то подсказывало ему, что путь этот заканчивается обрывом.

— Я думаю, мы можем пройти в гостиную, — наконец сказал Алексей, до этого тянувший время, рассказывая о каком-то портрете толстого мужчины за столом. Трелони слушал с таким интересом, как будто ему действительно было дело, а на самом деле еле удерживался, чтобы не уточнить степень родства этого человека с юным княжичем.

— С огромным удовольствием! — улыбнулся Альберт. Грейвз пожал плечами, на лице его появилась кислая мина, как по заказу британца. Все мысли о Дарье и о недосягаемости этой «высокой жизни» вдруг упали ему на плечи, как огромная скала, и Грейвз не находил в себе сил учтиво улыбаться. Кажется, никого это не заботило: Алексей полностью был во власти сладких речей Трелони, явно решившего проложить путь к сердцу хозяина через княжича, а Грейвз в таком случае был выгодным фоном, благодаря которому британец казался еще учтивее и обаятельнее. «И пожалуйста!» — гневно думал юноша.