Путешествие в Талех

Бербера — один из старейших морских портов не только Сомали, но и всей Африки. Под названием Малао он был известен еще эллинистическому миру. В средние века здесь велась оживленная торговля со странами Ближнего и Среднего Востока, с Персией, сюда нередко заходили китайские корабли. В позднее средневековье Бербера попала под власть Оттоманской Турции, которая контролировала город вплоть до конца девятнадцатого века. От этого периода сохранилась турецкая мечеть, построенная в 1883 году.

Затем Берберу захватили англичане и сделали ее столицей Британского Сомалиленда. Здесь выгружались английские колониальные войска, чтобы потом идти в глубь страны на подавление восстания сеида Мохаммеда Абдуллы Хасана. Здесь, в Бербере, Хасан начал выступать с проповедями против английских завоевателей.

Во время второй мировой войны порт неоднократно становился объектом военных нападений, и тогда англичане перенесли столицу в более спокойное и отдаленное место — Харгейсу. На пути из Берберы в Харгейсу в горах до сих пор стоит памятник сомалийским солдатам, погибшим во время второй мировой войны.

Новая жизнь древнего города началась в 1969 году, когда при помощи Советского Союза был построен современный порт, о чем свидетельствует небольшой обелиск перед входом на его территорию.

Ныне Бербера — главный порт страны, на него приходится половина сомалийского грузооборота. С каждым годом растет чистая прибыль, получаемая Сомалийской Республикой от работы порта: в 1969 году она составила около двух миллионов шиллингов, в 1970 году — более трех и в 1971 году — около четырех миллионов шиллингов.

Главное назначение порта — экспорт живого скота. За три года после революции 1969 года через него было вывезено свыше трех с половиной миллионов голов скота. Недалеко от порта — карантинная станция. По международным правилам в течение четырнадцати дней скот проходит вакцинацию и карантин.

Закупкой и продажей скота занимаются частные предприниматели[9]. Загоны для овец и коз разделены на секции — в каждой содержится скот определенного торговца. С торговцев взимается налог — два шиллинга с каждой продаваемой овцы и козы и десять с каждого верблюда и с каждой головы крупного рогатого скота.

В порту работают более семисот постоянных грузчиков и столько же временных.

По традиции грузчики делятся на гелле, которые переносят грузы с берега на пирс, тааддия, грузящих мелкий рогатый скот, стивидоров, трюмных грузчиков, и шкинчит, занимающихся погрузкой крупного рогатого скота и верблюдов.

До недавнего времени бригады грузчиков формировались в зависимости от принадлежности к тому или иному племени, и на этой почве часто возникали не только трудовые конфликты, но и более серьезные осложнения. Сейчас администрация порта стремится создавать бригады, невзирая на племенную принадлежность грузчиков.

Сам город со стороны моря немного похож на Аден. Сходство придают городу окружающие его с суши горы, четко выделяющиеся своим резким рельефом на голубом небе. Город небольшой. Старинная его часть образует торговые кварталы, спускающиеся к берегу Аденского залива, чуть повыше находится здание муниципалитета.

В особый квартал выделяется городок, построенный «советскими специалистами во время строительства порта. По сравнению со старой частью Берберы городок выглядит благоустроенным, хорошо спланированным. Здесь есть спортивные площадки и открытый кинотеатр, где демонстрируются советские фильмы. Городок — будит воспоминания о наших среднеазиатских поселках, приспособленных к жаркому климату. Кроме советских специалистов, занятых обслуживанием порта, здесь сейчас живут и сомалийцы.

Прибыв в Берберу, мы разместились в гостинице, носящей прекрасное название «Цветок». Одноэтажное здание в форме замкнутого четырехугольника с внутренним двориком, усаженным бугенвиллеями; окон вообще нет, свет попадает через дверь, обращенную во дворик.

Мэр города майор Ширвах, любезно принимая нас в своем доме, решил доставить нам удовольствие и срочно «раздобыл» очевидца истории восстания 1889–1920 годов, но явно перестарался. Нам был представлен почтенный старец по имени шейх Ибрагим Аттей Ахмед, на вид лет семидесяти-восьмидесяти.

— Мне триста четыре года, — это были его первые слова, обращенные к нам.

— …??!!

— Да-да, триста четыре. Я знаю всю историю Сомали.

Майор Ширвах за спиной старика многозначительно кивнул нам. Все понятно. Мы вежливо согласились со стариком и в течение часа слушали его версию истории Сомали. Ничего не поделаешь — своеобразные издержки производства. Финал беседы тоже был необычен: хозяин дома в знак особого уважения к старику обрызгал его всего одеколоном, опустошив почти целый флакон. Только потом мы сообразили, что, вероятно, не старик (был находкой для нас, а мы — находкой для него.