Путешествие в Завтра

Выключив моторы, наш глиссер пришвартовывается к бетонному пирсу. За бортом глухо разбиваются темные воды Каспия, а за пристанью шумит одетая в зелень столица Азербайджана.

* * *

Вот уже тают на фоне зеленовато-сизых гор светлые здания столицы Дагестана — Махач-Калы. Город широко раскинулся вдоль берега. У самой кромки воды поднимаются решетчатые руки замахнувшихся над бетонным пирсом портовых кранов. Возле них толпятся грузовые корабли и рыболовные суда. Кое-где по берегу видны острые пирамидальные нефтяные вышки, как бы сплетенные из стального кружева. Как разрослась за последние годы эта молодая промышленность Дагестана!

Наш магистральный глиссер набирает ход. Теперь он идет прямо на север, туда, где вода Каспия становится почти пресной, — к многорукавной дельте Волги.

Я гляжу на пенный след за кормой. Острым углом расходится он из-под обоих, сейчас почти скользящих по поверхности воды килей глиссера. На лицо мое, обдуваемое влажным морским ветром, летят мелкие брызги от волн, разбиваемых стремительным движением нашего корабля.

Рядом со мною, опираясь на перила, стоит старик. Он одет в светлый, слегка мешковатый костюм и широкополую белую и, пожалуй, старомодную шляпу. Если так можно говорить о стариках, его следовало бы отнести к разряду моложавых. Пышные усы и беленькая бородка только подчеркивают свежий овал чуть полноватого лица, розовые щеки пышут здоровьем, ясные глаза зорко всматриваются в зеленовато-синюю толщу моря.

— Глядите, глядите! — вдруг обращается он ко мне, протягивая руку вперед.

Я опускаю глаза и замираю от удивления: под бортом глиссера вспыхивает и переливается серебристым светом колеблющаяся лента. Она то пропадает, то вновь вырисовывается.

— Неужели вы не понимаете? Да ведь это же косяк сельдей! — кричит мне старик. — Вон как сверкает он на солнце!

Это всё чешуйчатые спинки рыб. Их здесь бесчисленное количество.

Я долго не могу оторваться от удивительного зрелища. Кажется, глиссер мчится по поверхности расплавленного серебра. И оно переливается сейчас всеми оттенками.

Только когда глиссер вновь вырвался на зеленовато-синюю толщу моря, старик нарушил молчание:

— Недурной косячок… Однажды, лет десять тому назад, мне пришлось видеть у берегов Апшеронского полуострова косяк сельди куда покрупнее. Он был свыше ста пятидесяти километров в длину и километров тридцать в ширину.

Увидев мое удивленное лицо, старик быстро промолвил:

— Бывает, но редко! — Затем он приветливо улыбнулся, приподнял шляпу и представился: — Николай Павлович Путянин, главный ихтиолог Каспийской рыбохозяйственной станции. Ихтиолог — это что-то вроде «рыбьего диспетчера», — пояснил он и рассмеялся.

Мы легко разговорились с Николаем Павловичем, и я нисколько не пожалел о нашем случайно состоявшемся знакомстве. Путянин оказался интереснейшим человеком. Всю свою жизнь он посвятил изучению рыбы, разведению ее и разработке новых методов промышленного рыбоводства.

— Не один десяток лет специально занимаюсь Каспием, — говорил он через несколько минут, сдвинув на затылок свою шляпу. — Северная часть Каспийского моря — одно из самых примечательных в мире мест. По своим рыбным богатствам равного ему нет. Вы обратите внимание на дельту Волги. Здесь рыбе особенно вольготно. Воды этой величайшей реки Европы несут с собою большое количество органических осадков — ими-то и питается рыба. Здесь водится свыше ста пятидесяти пород рыбы. Среди них такие, как белорыбица, осетр, белуга, севрюга. Вам ли говорить, что это лучшая в мире рыба!.. За последние годы, — продолжал Николай Павлович, — мы создали из Каспийского моря колоссальный рыбий садок. Он имеет чисто промышленное значение. Все производство рыбы здесь организованно. Мы разводим рыбу разных пород и руководим ее развитием. Рыба растет и размножается не стихийно, а по желанию человека…

— Каспий — замкнутый рыбий садок? — перебил я его. — А как же Волга со всеми своими искусственными морями, притоками, каналами? Как же Волго-Донской канал?

— Именно об этой системе я вам и говорю. Все водные бас сейны учитываются нами. Каспий вместе со Сталинградским, Куйбышевским, Горьковским, Щербаковским, Угличским и, наконец, Московским морями — все это и есть наша единая система. Говорят, новые моря отняли у сельского хозяйства некоторое количество земли, ранее занятой под пашни, выгоны, луга. Но разве это значит, что наша страна потеряет какую-нибудь часть производящей площади? Конечно, нет! Вместо сельхозпродуктов с этих же затопленных площадей земли мы получаем теперь другой продукт питания, также богатый белковыми веществами и не менее ценный, — рыбу. Гигантские водоемы стали источником рыбных богатств.

Николай Павлович сделал паузу, собрав в кулак свою небольшую седенькую бородку. Потом, разжав кулак, он продолжал с новым порывом волнения: