Путешествие вокруг стола

– Кто дерма боится, сам его не стоит. Я знаю два испытанных жернова, которые все перемелют: земля и брюхо. Все остальное чепуха. Навоз остается в земле, а зерно поднимается вверх. А потом мы это зерно пропускаем через желудок; и опять – что негодно – опускается вниз, а что пригодно – поднимается наверх. Хотя это и не совсем по-научному, зато верно.

Бумба-Бумбелявичюс провел гостей по всем дорожкам, обвел вокруг каждой клумбы и кустика, облазил, осмотрел все подвалы, бетонный, еще не вполне затвердевший, фундамент и по досчатой лестнице поднялся с ними наверх, где должно было состояться пиршество в честь закладки краеугольного камня.

– Фундамент у тебя, зятек, крепкий, стол богатый, а стены где же? – сказал, оглядевшись, Спиритавичюс.

Все громко расхохотались.

– Имеются, господин директор, и стены… Прошу садиться… Простите за скромный стол. Марите, проси к столу, видишь, меня не слушаются!

Был теплый июльский вечер. Солнце клонилось к закату. Во все стороны открывались пестрые картины Вилиямполе. На западе маячила высокая насыпь форта, в саду, огороженном зеленым забором, две женщины выколачивали пыль из красного ковра, старая тщедушная баба волочила по лугу сухую ивовую ветвь, по улице Тильжес катил извозчик, в пролетке дремал какой-то горожанин. На будущем первом этаже дома Бумбелявичюса стоял стол, уставленный бутылками, тарелками и закусками, за которым непринужденно расположились старшие чины балансовой инспекции. За свою жизнь они перевидали много столов, преимущественно под крышей, и такого сюрприза, который приготовил Бумба-Бумбелявичюс, не ожидали. Все было неожиданно, непривычно, экзотично.

– Дорогие гости! Прошу садиться… Пожалуйста… Извините, если неудобно… Господин директор говорит, что не видит стен и крыши. Я должен рассеять эти сомнения, пока мы еще ничего не отведали. Я документально докажу обратное!

Все уставились на хозяина. Его слова показались довольно странными: несмотря на то, что гости сидели под открытым небом, хозяин упорно доказывал, что они находятся в его квартире, состоящей из трех комнат с кухней.

– Загипнотизировать меня хочешь, зятек?… – сказал Спиритавичюс. – Ничего не выйдет.

Тем временем Бумба-Бумбелявичюс покопался в толстом портфеле, вынул пачку бумаг и положил на стол.

– Вот мой дом, – ткнул он пальцем в чертеж. – Он построен. Видите? Двухэтажный, четырехквартирный. Заверено печатью и подписью инженера! Ясно?… А тут…

Утерев пот, счастливый хозяин достал три договора и развернул перед каждым из помощников.

– Видите? Все мои квартиры сданы в наем на неограниченный срок, и плата взыскана за три года вперед. Итого более 10 тысяч литов.

– Подписи имеются? – заглядывал всем в глаза Бумба-Бумбелявичюс. – Скажете, нет?… Печать нотариуса налицо? Значит, вы согласны. Так дозвольте мне сейчас спросить: имеются у этого дома стены и крыша?! А потолок? Имеется дом?! А! То-то и оно!

Чего-чего, а этого чиновники не ожидали. Самоучка, из простых, с трудом выбившийся в люди человечек, которого все обзывали «кооператором», имел, оказывается, не только четверть гектара выкупленной земли, но и несколько десятков тысяч наличными, которые содрал с будущих съемщиков; он набрал столько денег, что их вполне должно было хватить для строительства каменного дома.

– А кто меня может заставить строить каменные хоромы? Я могу возвести бревенчатые… Наконец на кой черт мне бревна, если я могу построить дом из досок, оштукатурить с двух сторон, покрасить, и пусть себе живет на здоровье, кто хочет; пусть плодятся и размножаются на благо отечества. Кто мне запрещает смотреть еще дальше? Кто может связать мне крылья?

Бумба-Бумбелявичюс достал из портфеля еще одну бумагу и, развернув, показал всем сидящим за столом. Это был чертеж восьмиквартирного дома.

– Этот я построю еще легче, чем первый, потому что у меня в запасе одна неиспользованная идея.

Зазвенели бокалы и тарелки; чиновники желали счастья и процветания дому, который пока что существовал только на бумаге, но который в ближайшее время породит еще и еще новые палаты и хоромы. Звучали тосты в честь молодой, прочной литовской семьи, которая всю свою душу вложила в украшение временной столицы.

Праздник Тела Господня