Путешествие вокруг света

Января 14 го дня 1805 го года последовало в Нангасаки полное лунное затмение. Густое облако воспрепятствовало нам наблюдать оное в начале; однако мы все могли видеть закрытие многих пятен, также и выход луны из тени. Господин Горнер употреблял при сем астрономическую трубу Долландову, а я земную Рамсденову в три фута. Наблюдение сего лунного затмения не способствовало к определению точной Географической долготы города Нангасаки. Оная определена нами посредством множества взятых лунных расстояний и нескольких закрытий звезд гораздо точнее, нежели могло то учинено быть по лунному затмению. Японцы знали также, что в сей день последует лунное затмение; но время начала оного в календарях их не означено. Известия об астромомических познаниях Японцев, которые я приобресть старался, так недостаточны, что я не смею и упоминать об оных. Да и нельзя думать, что бы люди такой земли, в которой и ученейшие (каковы мы беспорно толмачей их признать надобно) не имеют ни малейшего понятия о географической долготе и широте места, могли сделать успехи в науке, требующей великих напряжений ума. По известиям толмачей, заслуживающих доверие, может быть потому, что они говорили о предмете, чуждом кругу их занятия, должны находиться в одном городе северной Японии не в дальнем расстоянии от Эддо, такие люди, которые живут во храмах, называемых Изис, и владеют искуством предсказывать солнечные и лунные затмения. Малознающие толмачи не могли объяснить, на чем основываются их предсказания, что было бы конечно любопытно и распространило бы известия о знаниях сих храможителей, которые между многими миллионами одни только славятся астрономическими сведениями. Мне не случилось ничего читать об астрономических знаниях Японцев; неизвестно, имеют ли они в том успехи равные с соседами своими Китайцами, коих Императоры многие любили сию науку и ей покровительствовали. Если бы Посланник получил позволение ехать в Эддо, тогда Господину Горнеру, имевшему намерение с ним отправиться, взяв с собою астрономические инструменты, вероятно, удалось бы в близости храма Урании собрать о том надежные известия. По объявлению Тунберга должны между врачами города Эддо быть некоторые, имеющие привязанность к ученым знаниям. Между сими нашлось бы, может быть, сколько нибудь и таких, кои могли бы сообщить что либо удовлетворительное о сем предмете. Предсказания храможителей Изис о солнечных и лунных затмениях помещаются в Японских календарях, коих выходит ежегодно два издания в Эддо; одно пространное для знатных и богатых, а другое краткое для простого народа.

Января 16 го прислал на корабль Посланник нарочного просить меня приехать к нему с Доктором Еспенбергом сколько возможно поспешнее. По прибытии нашем нашли мы у него двух Баниосов, многих толмачей и других Гражданских чиновников. Причиною сему был один из привезенных нами Японцев, покусившийся на лишение себя жизни. Благовременное усмотрение воспрепятствовало ему в исполнении самоубийства. Господин Лангсдорф, поспешающий унять течение крови,[99] не допущен Японскими часовыми, потому, что о сем не донесено было еще Губернатору. Несчастной долженствовал до учинения того, и до прибытия присланных Баниосов, валяться в крови своей. Но и сии не позволили ни Доктору Еспенбергу, ни Господину Лангсдорфу подать помощи раненому, а послали за Японским Доктором и Лекарем.[100] Между тем оказалась рана неопасною. При самом приходе нашем в Нангасаки просил Губернатор Посланника отдать ему привезенных нами четырех Японцев; но он на то не согласился; поелику хотел самолично представить их Императору. Губернатор повторил опять сию прозьбу через несколько недель после; но ему отказано было также, как и прежде. Случившееся приключение побудило Посланника просить Губернатора, чтобы он взял от него привезенных Японцевь; но последний отвечал, что поелику он просил о сем прежде двукратно и ему отказано было; то он теперь и сам согласиться не хочет; впрочем приказал уведомить, что пошлет в рассуждении сего курьера в Эддо. Но оттуда не получено на сие никакого ответа и привезенные нами Японцы оставались в Мегасаки до самого дня нашего отбытия. Итак сии бедные люди по преодолении трудного пути, продолжавшагося четырнадцать месяцов, хотя и прибыли в свое отечество, однако не могли тотчас наслаждаться полным удовольствием, которое они в отчизне своей обрести надеялись, но вместо того принуждены были семь месяцов находиться в неволе и заключении. Да и не известно возвратятся ли они когда либо на свою родину, которая была единственною целью их желания, понудившего их оставить свободную и малозаботую жизнь, каковую препровождали они в России.