Путешествие восьми бессмертных

На безоблачном небе тотчас показались черные грозовые облака; налетел вихрь, засверкала молния; раздались такие страшные удары грома, что, казалось, все рушится вокруг, — и целое море воды каскадами полилось на землю…

Ханьвэнь был оглушен, ошеломлен и с ужасом смотрел на Сучжэнь, которая бесстрашно и с вызовом смотрела на волшебника.

— Ха, ха, ха, — засмеялась Сучжэнь презрительно, — ты… ты хочешь борьбы со мной?

И она, махнув веером на запад, воскликнула:

— Сгинь колдовство, разрушься заклинание!

И ливень тотчас прекратился; раскаты грома замерли вдали, облака исчезли и напоенная земля радостно засверкала под лучами солнца.

Мао-шанец этого не ожидал. В первый раз он встречает могущественное существо, которое смеет состязаться с ним в чарах!

Вне себя от бешенства, он бросился в свою комнату и схватил обоюдоострый священный меч, который погубил уже много оборотней.

Но что это? Он не может обнажить блестящего, смертоносного клинка…

Незримо для монаха, Черный Тигр держал меч и не давал вынуть его из ножен.

Но колдун не смутился: у него были другие могущественные средства против всякой нечисти. Он схватил свою волшебную кисть, чтобы написать ею нерушимое заклятие против ведьм и чертей.

Но совершается нечто небывалое: кисть сделалась такой тяжелой, что он не может поднять ее.

Невольный страх и неуверенность в своих силах стали закрадываться в сердце непобедимого доселе мао-шаньца…

В отчаянии он бросился к священным лин-пай-цзам²⁵ — последнему и самому страшному оружию, один вид которых наводит трепет на всех духов. Стоит только монаху высоко поднять пай-цзы, обратив их против духа, — и все противное ему сгинет, всякое волшебство рассеется и враждебные духи — бегут…

Но волшебные таблички так плотно пристали к столу, что он, могучий мужчина, не мог стронуть с места эти две маленькие деревянные дощечки…

Ужас окончательно овладел сердцем монаха. Все средства исчерпаны им, — и он побежден. Уничтоженный и обессиленный, он упал в свое кресло, бормоча проклятия, угрозы и заклинания против ведьм…

Белая с торжеством, но зорко наблюдала за ним, чтобы отбить всякое нападение монаха. Но убедившись, что волшебник совсем обессилен, она приказала ему:

— Давай сейчас те деньги, которые ты выманил у моего мужа.

Монах с отчаянием в душе повиновался; он достал серебро и положил к ногам Белой.

Тогда она прошептала заклинание — и вдруг появились пять ужасных демонов. Они схватили волшебника, подняли его на воздух и так стали его бить, что вопли и стоны несчастного слышны были далеко от кумирни, заставляя прохожих в страхе бежать от этого места.

Наконец, монах стал умолять Белую пощадить его жизнь; тогда, по мановению ее веера, демоны исчезли.

— Ну, мао-шанец, — сказала Белая полуживому монаху, — убирайся вон отсюда; если наступающая ночь застанет тебя здесь — то пеняй на себя: с тобой случится нечто похуже, чем было сейчас!

Монах не мог больше сопротивляться. Не сказав ни слова, он ушел из Су-чжоу.

XII

Было утро, ясное и теплое. Это был день Дуань-ян-дзе, праздник Дракона, Возрождение Мужского Начала, день смерти великого Цзюэ-юаня²⁶.

Это великий, страшный день для всех духов тьмы, оборотней, ведьм, змей, скорпионов и других ядовитых гадов и насекомых. Ни один оборотень в этот день ни за что не решится появиться в людном месте, потому что всякий человек непременно имеет при себе священные растения или волшебный порошок сюань-хуан. А в присутствии этих божественных предметов всякое колдовство разрушается, духи теряют свою волшебную силу и все принимают свой настоящий вид.

Зеленая была осторожна. Сказав домашним, что она нездорова, она легла в постель в темной комнате и просила не тревожить ее до двенадцати часов — это был час, когда кончается праздник. Но самонадеянная Белая сказала ей, что сама она не боится вредных для нее влияний, — и занялась домашними работами.

Но она чувствовала, что ее сила все уменьшается. Она напрягала всю свою волю, чтобы удержать свое могущество — но напрасно… Белая так измучилась в этой борьбе, что у нее сделалась жестокая головная боль и она тоже легла в постель.

Ханьвэнь, встревоженный внезапной болезнью жены, подумал, что ее укусило какое-нибудь ядовитое насекомое или змея и бросился в свою лавку за лекарством. Через минуту он вернулся к жене с чашкой, полной серного вина.

Но Сучжэнь отказалась пить: она отлично знала действие такого вина в этот день для всех существ, имеющих, подобно ей, двойной образ.

Ханьвэнь, как обыкновенно большинство мужей в подобных случаях, — настаивал.

Как ни упрашивала Сучжэнь, как ни умоляла его оставить ее в покое, но Ханьвэнь, желая показать свою заботливость, продолжал настаивать.

Сучжэнь в это время была только слабая женщина; она не могла проявить ни обычного ума, ни твердой воли.

С отчаянием в душе, она, в конце концов, принуждена была проглотить немного страшного вина…

А Ханьвэнь, удовлетворенный сознанием, что он выполнил все обязанности хозяина дома и мужа, вышел на улицу.