Путешествие восьми бессмертных

Китайцы — большие любители всяких празднеств и зрелищ. Громадные толпы народа покрывали все улицы, набережные и мосты. Люди то двигались друг другу навстречу, как муравьи в муравейнике, с трудом протискиваясь вперед; то людская волна принимала одно направление и вливалась в какую-нибудь улицу, увлекая всех попадающихся ей на пути и заставляя их идти по своему течению, даже если они этого и не хотели.

Такой людской поток захватил и Ханьвэня. Долго он двигался вместе с ним, пока не был выброшен в какой-то сравнительно пустынный переулок. Но ему понравилась эта стихийность, эта утрата собственной воли в толпе, и он снова пошел бродить по улицам, площадям и каналам, любуясь процессиями, оживленными лицами и праздничными одеждами.

Только к полудню проголодавшийся Ханьвэнь вернулся домой.

Не найдя жены в одной комнате, он пошел в другую, зашел в спальню — Сучжэнь нигде не было. Хань был поражен: неужели она, утром совсем больная, так быстро поправилась, что вышла из дому?

Ханьвэнь громко звал жену — никто не откликался. Он поднялся в ее комнату, находившуюся на верхнем этаже, и подошел к постели, закрытой занавесками.

«Не заснула ли она слишком крепко от вина?» — подумал Ханьвэнь и раздвинул занавески.

О ужас!

На постели лежала длинная белая змея с большой головой и страшными немигающими глазами, сверкающими огнем и издающими фосфорическое сияние; изо рта высовывались страшные клыки, с которых капала кровь и слюна…

Леденящий душу страх сковал все члены Ханьвэня. Вперив в чудовище неподвижный взгляд, он не мог двинуться с места. Но когда змея подняла голову и медленно двинулась к нему, то, испустив крик ужаса, Ханьвэнь бросился было из комнаты, но в дверях упал замертво и покатился стремглав с лестницы вниз.

Услыхав страшный крик, Зеленая поднялась с постели и бросилась смотреть, что случилось. Увидев внизу распростертого Ханьвэня, она одним прыжком вскочила в комнату Сучжэнь. При виде Белой Змеи в ее настоящем виде, она сразу поняла, в чем дело, и сердце ее переполнилось жалостью к окаменевшей от горя Белой. Зеленая обняла ее и, сама заливаясь слезами, стала ее ласкать и успокаивать.

Наконец, Белая разразилась успокоительными слезами.

Вдруг Белая Змея исчезла, а на ее месте очутилась прекрасная Сучжэнь. Опасный праздник кончился, и к ней вернулось ее могущество. С криком: «Будь проклято это вино!» — она бросилась к Ханьвэню.

Как описать ее горе и отчаяние, когда она увидела, что сердце его не бьется и что она, она сама была причиной смерти горячо любимого мужа! Обезумев от горя, она с ужасными воплями билась у трупа, царапая себе лицо и вырывая волосы.

Но Зеленая сохранила присутствие духа. Удерживая Сучжэнь, она старалась ободрить ее.

— Слушай, госпожа, — говорила Зеленая, — разве время теперь предаваться горести? Торопись скорее исправить дело!

— Как исправить?! — воскликнула Сучжэнь. — Разве я могу вернуть жизнь дорогому мужу?!

Зеленая увидела, что горе отняло у Сучжэнь ее ясный ум и обычную находчивость.

— Неужели ты забыла, — сказала Зеленая, — что в горах Кунь-лунь, недалеко от хорошо тебе знакомой обители Древней Матери, находится также дворец «Древнего Старца», в садах которого растет чудесное «Дерево Жизни»?²⁷

Сучжэнь обрадовалась; надежда возвратить жизнь мужу вернула ей обычную энергию. Она быстро приготовилась к путешествию во дворец Шоу-сина, от которого она надеялась получить хотя бы малейшую веточку «Дерева Жизни», — от которой зависит все ее счастье.

Выйдя на крышу дома и вызвав своим веером свежий восточный ветер, она вспрыгнула на быстро несущееся облако и с сердцем, полным тревоги и надежды, помчалась к жилищу Шоу-сина.

XIII

Скоро Белая была у пещеры, через которую только и можно было проникнуть в сад Шоу-сина. Но, к ее несчастью, у самого входа в пещеру стоял на страже вечно бодрствующий Сянь-хао-тун-цзы²⁸ с поднятым мечом, готовый нанести смертельный удар каждому существу, вздумавшему проникнуть в сад.

Сучжэнь не растерялась. Она схватила одну жемчужину из висевшего у нее на шее ожерелья и со страшной силой бросила ее в стража. Жемчужина попала ему в лицо; из носа брызнула кровь.

Хао-тун схватился за лицо и растерялся от неожиданности; Белая воспользовалась этим моментом и хотела проникнуть в сад.

Но Хао-тун-цзы уже ясно видел Белую. Он громко закричал, вызывая Старца:

— Великий Отец! Поганый оборотень хочет пробраться в сад! Вероятно, думает что-нибудь украсть!

Старый Отец, привлеченный страшным криком Хао-туна, появился у входа в пещеру; но он рассмотрел только, как какая-то колдунья огибала покрытую снегом вершину горы.

Старец, обыкновенно такой спокойный и доброжелательный, на этот раз страшно рассердился, увидев окровавленное лицо своего верного стража; схватив свою сеть, избежать которой никто не может, он бросился в погоню.

Могучий бог скоро догнал усталую Змею и накрыл ее огромной сетью. Как рыба в неводе забилась Белая, охваченная предсмертной тоской, когда гневный бог хотел ударить ее о скалы.

И слова — не то ропота, не то молитвы пронеслись в мозгу несчастной: