Путешествие за счастьем. Почтовые открытки из Греции

Йоргос устроился на работу в часе езды от города — в компанию, которая фасовала и экспортировала сыр фета. Он по-прежнему жил с матерью, но никогда не появлялся в центре Превезы. С апреля по октябрь по пути домой с работы он останавливался, чтобы поплавать в одиночестве на труднодоступном и потому пустынном берегу, а зимой ехал прямо домой.

Три года спустя после исчезновения Михалиса в церкви прошла служба. Прихожан собралось не меньше, чем на Теофании.

Так Йоргос и жил почти сорок лет — словно тень. Он существовал, но отсутствовал. Наверное, самым болезненным для него стал уход матери. Они никогда не говорили о случившемся, но Йоргос знал: она тяжело переживала, что невиновность сына не сумели доказать. Подозрение запятнало их семью с того январского утра. Это каждый день грызло Маргариту Зирас.

Йоргос посещал Теофанию ежегодно — тем самым он хотел обелить свое имя. В этот единственный день в году ему было важно высоко держать голову. За крестом теперь ныряли дети и внуки пловцов его поколения, но среди зрителей присутствовало немало свидетелей прошлого.

Он не мог попросить одного из облаченных в парчу клириков отпустить ему грех, ибо за ним не было никакой вины. Чтобы молить о прощении, ты сначала должен согрешить. Четыре десятилетия спустя он продолжал оставаться в одиночестве, чувствуя себя одновременно виноватым и невиновным. Преступником без преступления.

На нынешнем празднике Йоргос, как всегда, поглядывал на людей в толпе, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, кто знал бы его. В особенности избегал он тех, с кем соперничал в день исчезновения Михалиса.

Йоргос посмотрел налево и застыл. Он не в силах был оторвать взгляда от шеи человека, стоящего к нему спиной. Над воротником дешевого кожаного пиджака маячила вытатуированная морда дельфина. Человек с татуировкой был практически лыс, оттого рисунок на его шее бросался в глаза. Тем более у пожилых людей подобные «украшения» встречались редко, хотя и вошли в большую моду.

Дурное предчувствие накатило на Йоргоса мощной волной, по спине потекли струйки пота. Человек впереди носил полупрозрачные солнцезащитные очки и синюю кепку, козырек которой скрывал его черты. Он стоял с краю толпы. Неужели?.. Неужели это Михалис Никопулос — столько лет спустя? Рост вроде подходил, правда сложением он уступал прежнему Михалису — молодому атлету.

Был ли перед Йоргосом тот, кто, оставаясь невидимкой, сломал ему жизнь? Инстинкт говорил, что от этого типа в любом случае лучше держаться подальше. Йоргос попытался отойти в сторону, но дрожащие ноги не слушались его. Внезапно он столкнулся с каким-то человеком и узнал своего верного друга, с которым не переставал общаться со школьных лет. И надо сказать, Леонидас ни минуты не сомневался в невиновности Йоргоса.

— Йоргос… ти канеис? — спросил он. — Как ты?

Йоргос был бледен как смерть, и Леонидас озабоченно посмотрел на своего друга.

— Ты здоров? — не отставал он, прикасаясь к локтю Йоргоса.

— Ты же знаешь… — ответил тот дрожащим голосом. — Как всегда. А ты? Дети? Внуки?

— Ола кала, — улыбнулся Леонидас. — Все хорошо.

Крест только что кинули в море, и толпа чуть подалась вперед — посмотреть, как закипает вода у борта. Публики сегодня собралось больше обычного, и в последнее время голос священника усиливала специальная аппаратура. Молитва разносилась над водой, и Леонидасу приходилось кричать, чтобы друг понял его.

— Ты слышал?

— Слышал что? — прокричал Йоргос, приложив ладонь ко рту рупором.

— О старике Маркосе Никопулосе. Он умер вчера.

Услышав это имя, Йоргос вздрогнул. Он время от времени видел отца Михалиса, но избегал встречи с ним лицом к лицу.

— Его похороны…

— Сегодня?

— Сегодня днем. Только что видел объявление.

Значит, сын вернулся на похороны отца. В этом был резон. Только смерть кого-то из родных могла привести в город человека, пропавшего при вышеназванных обстоятельствах. Поэтому он не показывался на глаза, чтобы никто не знал о его присутствии, кроме самых близких. Йоргос теперь не сомневался, что человек, которого он видел, — Михалис Никопулос. Правда вышла наружу. Михалис жив.

Слезы покатились по лицу Йоргоса.

Леонидас недоумевал, глядя на него. Почему его друг так скорбит по отцу Михалиса? Что за этим скрывается?

Сердце Йоргоса разрывалось от почти непереносимого чувства облегчения. Вот оно, подтверждение его невиновности. Прощение.

Теперь он рыдал во весь голос, и Леонидас поддерживал друга, чтобы тот не упал.

А потому с радостью черпайте воду из источников спасения. Помолимся же Господу, чтобы Он освятил эту воду силой, и добродетелью, и сошествием Святого Духа…

Слова священника, словно мощная приливная волна, прокатились над морем.

© happykanppy/Shutterstock (размыв)