Путешествия и приключения капитана Гатерраса

— Трудно сказать, — ответил доктор, — но, видимо, они все больше и больше будут суживать район своих поисков вокруг форта.

— Увидим, — сказал Альтамонт.

— А теперь пойдем дальше, — продолжал доктор. — Только прошу не зевать и быть настороже.

Охотники зорко осматривались — ведь за каждым ледяным возвышением мог притаиться медведь. Часто они даже принимали за медведя большие льдины, которые цветом и формой напоминали этих животных. Но в конце концов, к крайнему удовольствию охотников, дело всякий раз кончалось оптическим обманом.

Наконец они снова взобрались на вершину и оттуда могли окинуть взглядом местность от мыса Вашингтона до острова Джонсона.

Однако они не заметили и не услышали ничего подозрительного.

Охотники возвратились в ледяной дом.

Гаттерасу и Джонсону сообщили о медвежьих следах, и было решено соблюдать большую осторожность. Настала ночь; ее отрадный покой ничем не нарушался, ничто не предвещало близкой опасности.

Утром, на рассвете, Гаттерас и его товарищи, хорошо вооруженные, вышли осматривать снег; они нашли новые следы, и уже гораздо ближе к дому. Как видно, неприятель готовился к осаде форта Провидения.

— Теперь они идут уже двумя рядами, — сказал доктор.

— И даже выдвинули разведчика, — добавил Альтамонт. — Взгляните на эти следы, направляющиеся к площадке. Это следы громадного медведя.

— Да, — сказал Джонсон, — медведи подходят все ближе и ближе. Очевидно, они хотят напасть на нас.

— Без сомнения, — ответил доктор. — Не будем же показываться им на глаза: мы не так сильны, чтобы с ними бороться.

— Но куда же девалось это проклятое зверье? — вскричал Бэлл.

— Да, верно, подстерегают нас где-нибудь за льдинами, на востоке, поэтому лучше не ходить туда.

— А охота?— спросил Альтамонт.

— Отложим ее на несколько дней, — ответил доктор. — Уничтожим еще раз следы, а завтра посмотрим, появятся ли они снова. Таким образом, мы будем в состоянии следить за действиями неприятеля.

Охотники последовали совету доктора и возвратились в форт. Присутствие зверей не позволяло им производить какие бы то ни было экскурсии. За окрестностями залива было установлено строгое наблюдение. Маяк погасили: он не приносил теперь никакой пользы и только привлекал бы к себе внимание зверей. Фонарь и электрические провода были внесены в дом, затем каждый поочередно стал сторожить на верхней площадке.

Снова потянулись скучные дни. Но что же оставалось делать? Силы были неравные, и рисковать жизнью не имело смысла.

28 апреля враги еще ничем не заявили о своем существовании. На следующий день гарнизон форта отправился осмотреть медвежьи следы; причем живейшее любопытство охотников внезапно сменилось изумлением.

Не видно было ни малейшего следа громадных животных, вокруг расстилалась нетронутая снежная равнина.

— Прекрасно! — вскричал Альтамонт. — Видно, у медведей не хватило терпения и они убрались. Счастливого пути, голубчики! А теперь — на охоту!

— Как знать? — отвечал доктор. — Для большей уверенности, друзья мои, я попросил бы вас поостеречься еще денек-другой. Несомненно, что неприятель не приходил ночью, по крайней мере, с этой стороны...

— Обойдем вокруг площадки, — сказал Альтамонт,— тогда и решим, что делать.

— Хорошо, — согласился доктор.

Путешественники с величайшим вниманием осмотрели пространство на две мили в окружности — следов нигде не было.

— Что ж, теперь можно бы и поохотиться, — сказал нетерпеливый Альтамонт.

— Подождем лучше до завтра, — ответил доктор.

— До завтра так до завтра, — нехотя уступил Альтамонт.

Охотники возвратились в форт; как и накануне, каждый из них по часу караулил на верхней площадке.

Когда пришла очередь Альтамонта и он отправился на вершину утеса, чтобы сменить Бэлла, Гаттерас собрал вокруг себя товарищей. Доктор отложил в сторону свои записки, а Джонсон бросил свою плиту.

Можно было предположить, что Гаттерас поведет речь об опасности настоящего положения. А он даже и не думал об этом.

— Друзья мои, — сказал он, — воспользуемся отсутствием американца, чтобы поговорить о наших делах. Есть вещи, которые его нисколько не касаются, притом же я не хочу, чтобы он вмешивался в наши дела.

Собеседники капитана переглянулись, недоумевая, к чему он ведет свою речь.

— Я решил, — продолжал Гаттерас, — условиться о вами относительно дальнейшего образа наших действий.

— И прекрасно, — ответил доктор. — Потолкуем, пока мы одни.

— Через месяц, — сказал Гаттерас, — самое большее — через полтора, настанет пора больших экскурсий. Подумали ли вы о том, что следует предпринять лётом?

— А вы, капитан? — спросил Джонсон.

— Смело могу сказать, что нет ни одного часа, когда я не занимался бы обсуждением своего замысла. Полагаю, никто из вас не намерен возвратиться назад?

На этот намек ответ последовал не сразу.

— Что касается меня, — продолжал Гаттерас, — то я отправлюсь на север, хотя бы даже мне пришлось идти одному. Мы находимся в трехстах шестидесяти милях от полюса. Никогда еще человек не был так близко к столь желанной для меня цели, и я не могу упустить подобный случай, не попытавшись сделать все, даже невозможное. Что вы об этом думаете?