Путешествия майора Пронина

– Не знаю. Возможно, она как-то использовала мои связи, мои знания к пользе своих соотечественников. Но я всегда работал только на науку. И, кстати, не отвергал советского гражданства!

– Мы это ценим. Так что вы хотели мне сказать?

Они приступили к чаепитию. Пронин достал сладких ванильных сухарей и чёрных солоноватых.

– Я не хотел бы новой революции. Мохаммед утвердился у власти. У него немало сторонников в гвардии. И среди казаков. Курпатов теряет влияние… Али-Реза неплохой человек, но шахиня, при всём моём к ней уважении, зря так относится к дружбе Мохаммеда с этим швейцарцем. Мохаммед любит женщин, и вы сами можете в этом убедиться.

– Как?

– Да он уже вторую ночь проводит с вашей укротительницей. Неужели вы не знали?

– Знал, – соврал Пронин. – Но в интимную жизнь наших актёров я не вмешиваюсь.

– А вы вмешайтесь. Чтобы отмести обвинения шаха в гомосексуализме. И объясните шахине, что он мужчина. Даже, я бы сказал, слишком мужчина. Все-таки на земле существуют и другие радости, кроме плотской любви. А он неутомим. И не слишком избирателен для монарха. Курпатов что-то говорил о том, что надо женить Мохаммеда. В этом я с ним согласен. Вы привезли невест. Будем считать, что Бугримова – пробный камень.

– Хорошо сказано, профессор.

– Если, конечно, вы не готовы оставить знаменитую укротительницу в Иране…

– Ну, мы бы не возражали, если бы Ирина-ханум стала шахиней. Если шах действительно влюблен.

Профессор схватился за голову:

– Я совершенно запутался. Нет, это не для моего возраста и не для моего ума.

– А скажите, дорогой профессор, знаете ли вы юношу, которого некоторые горячие головы в Тегеране считают единственным истинным потомком Ахеменидов? Знакома вам эта история?

Балабанов поморщился:

– Это какая-то ерунда. Конечно, я слыхал. Противники Пехлеви нашли сироту из знатной фамилии – Муктаду аль-Малика. Его родители погибли. Несчастный случай. Это действительно знатная династия. При разных правителях они лет двести занимали важное место в персидской иерархии. Но в начале XVIII века следы этого рода теряются… Какие уж там Ахемениды! Всё, что придумано на этот счет, – обыкновенная фальсификация. Ни один учёный с ними не согласится! Но для народа самозванец может стать великой силой. Вот эти сектанты его и берегут…

– Может быть, вы даже знаете, где?

– Слухи, слухи… Слухи до меня доходили. В Дизфуле его держат. В окружении немногих верных слуг, которые внушают мальчишке, что ему предназначена великая роль. Чувствую, закончится это большой кровью. Пехлеви раздавит их, как клопов. Несчастный мальчишка…

– Вы про Муктаду?

– Конечно. Поверьте, сторонников у него – горстка. Слишком мало, чтобы совершить переворот…

«Дизфуль, – сразу прокрутилось в голове у Пронина, – старинный городок с крепостями на Западе Ирана. Там проходит Трансиранская железная дорога. А два месяца назад туда пришли американцы. Дизфуль – их крупнейшая военная база в Иране».

Пронин, тоже смертельно усталый, вызвал из посольства машину, которая в третьем часу ночи доставила Балабанова домой.

Московский гамбит

Если бы Пронин по мановению волшебной палочки на несколько часов перенёсся в Москву, он бы в первую очередь набрал полную грудь воздуха. После ливня так хорошо дышалось, а он устал от иранского зноя.

Но Берия, выходя из машины, посмотрел на небо и поморщился: снова тучи, снова дожди, что за город эта Москва… Он с раздражением тряхнул длинным чёрным зонтом. Построили крепость среди лесов и болот, а тут даже солнечных дней в году – раз, два и обчёлся. Не зря Николай II хотел перенести столицу в Ялту. Лаврентий Павлович читал об этом в воспоминаниях какого-то придворного деятеля. Слабоват был царь, но в этом смысле мыслил верно. Трудно было южанину прижиться в Москве, так же как Пронину – в Иране.