Путешествия на другую сторону света

Через час мы добрались до нее. Наш приход был чрезвычайно театральным. В нашем эскорте теперь было несколько сотен человек. Авангард состоял из 30–40 воинов с раскрашенными лицами и головными уборами из перьев, продвигавшихся короткими перебежками. Во время каждой они кричали вдвое громче обычного, яростно топали правой ногой и махали ножами и копьями. Вавави забрал свое ружье, которое большую часть дня нес один из местных, и шагал с ним на плече прямо за нами в истинно военной манере. Наши носильщики, возбужденно крича, делали все возможное, чтобы, несмотря на свою ношу, бежать и прыгать, как не обремененные грузом воины впереди. Пока мы заполняли огромный плац Табибуги, я увидел, что нас ожидает по меньшей мере 1000 человек. Они присоединяли свои крики к общему бедламу и отступали с дороги, когда наш авангард направился вперед к большому зданию, которое возвышалось над станцией. На веранде я увидел человека в белом, который сидел и читал, совершенно не реагируя на буйную демонстрацию вокруг. Он даже не взглянул на происходящее. Когда мы были не дальше чем в 20 метрах от него, он поднял голову, встал и медленно пошел ко мне.

«Гриффин, — сказал он, пожав мне руку. — Простите за шум. Мои ребята немного взволнованы, потому что вы первые европейцы, которые пришли сюда с тех пор, как я здесь. Думаю, они считали, что есть только я, и они, вероятно, очень расстроены тем, что есть еще парочка».

Табибуга была творением Барри Гриффина. Он прибыл в долину главным образом затем, чтобы успокоить враждующие племена, и поэтому решил создать свой патрульный пост посреди наиболее беспокойного региона, который находился не на равнине в нижнем течении Джими, а высоко среди гор и оврагов неподалеку от вершины долины, в нескольких километрах от самой реки. Чтобы создать подходящую ровную площадку в этой холмистой стране, на склоне хребта он расчистил широкую платформу шириной в 100 метров. Она стала плацем. Рядом с ним находился офис Барри, зал суда, в котором он отправлял правосудие, и магазин с ножами и топорами, тканями, бусинами, краской и ракушками. Внизу располагались жилища его туземного персонала, огороды, загоны для свиней и коз, а также дом для больных (house-sick) — крошечная больница, которой управляли два местных санитара. На гребне хребта, под высокой сосной, располагался его собственный дом с видом на станцию, построенный так близко к краю, что уборная нависала над ним и держалась на сваях — служившее душем брезентовое ведро было расположено удобно, потому что вода просачивалась прямо через рыхлый плетеный тростниковый пол и стекала вниз по склону.

Помимо ванной комнаты, его дом состоял всего из одной большой комнаты с окнами без стекол, закрытыми ставнями, и летней кухни, соединенной с главным зданием коротким крытым проходом. Все внутри было устроено безукоризненно. Журналы были сложены в аккуратные стопки в зависимости от даты выпуска, типа и того, были ли они прочитаны или нет. Сапоги у двери выстроены в четкую линию. Одеяла на походной кровати в углу были аккуратно сложены и накрыты вышитым покрывалом. На столе стояла только ваза с лесными цветами. Нигде не было видно бытовых домашних безделушек, которые скапливаются у большинства людей. Это был дом человека, любящего чистоту.

Сам Барри был высоким и стройным, с коротко стриженными черными волосами. Пока мы вежливо разговаривали в его доме, я не мог по его лицу понять, доволен ли он или раздражен нашим прибытием. Он говорил тихо и почти не шевелил губами. Отрывистым приказом он подозвал своего слугу, который вошел с тремя бутылками пива на подносе. Они были сварены в Австралии, и здесь, в Джими, они ценились как бутылки лучшего шампанского в Лондоне. Когда мы пили, он, казалось, расслабился.

«Ну, — сказал он, — я удивлен встрече с вами и чувствую облегчение. Все, что я узнал по радио из Хагена, — то, что вы орнитологи и снимаете фильмы, что показалось мне странной смесью, и я не знал, ждать ли голливудских типов в кричащей одежде и очках в роговой оправе или пожилых бородатых парней с сачками для ловли бабочек. Приятно видеть, что вы ни те ни другие. В любом случае пойдемте есть».

Помимо хлеба и картофеля, ужин полностью состоял из консервов — языков ягнят, побегов спаржи и фруктового салата, — и, хотя Барри отзывался о них пренебрежительно, он явно залез в тщательно припрятанные запасы роскошных товаров, чтобы приготовить этот ужин. Я тревожился о том, чтобы не злоупотреблять его гостеприимством, и предложил разбить лагерь дальше на хребте. Барри тихо ответил, что, если нам угодно, он устроит нам ночлег в доме, и когда наступила ночь, снова пришел слуга и поставил еще две походные кровати с одеялами.

На следующий день за завтраком мы спросили Барри о райских птицах. Он не был настроен оптимистично.