Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1

[28] января. Отправился далее, переменив людей. Цивилизация все заметнее. Лес местами очень порублен, постоянно встречаются прау, там плантации гамбира, там разрабатывают олово. Но везде это китайцы, которые почти исключительно населяют здесь берега, и малайцев сравнительно очень немного. Узнав, что помулу Кота-Тинги находится в отсутствии и желая завтра отправиться на гору Панте, я заехал в деревню этого же имени, чтобы сказать тамошнему начальнику, что мне надо будет завтра утром трех человек нести вещи и что я думаю вернуться из Кота-Тинги ночевать у него, чтобы рано поутру отправиться на гору.

К полудню достигли Кота-Тинги. Уже на берегу виднелись повешенные на ветвях небольшого дерева белые тряпки. Это были панди-панди, обозначающие крамат. Малаец по имени Касим заступал место помулу и сторожа старых гробниц, куда я отправился, позавтракав.

Четырнадцать гробниц находились на небольшой возвышенности, обнесенной низкою оградой из камней, террасе, имеющей форму прямоугольника. Гробницы состоят из продолговатого, обнесенного камнями места с двумя резными колонками. Одна большая — в головах, другая — в ногах, как нисан на гробницах оран-утан. Около одной из гробниц, которая также лучше сохранилась, было воткнуто много панди-панди, стояли три чашки и поднос с угольями и лежали две старые пули. Касим сказал мне, что это гробница султана Махмуда. Орнаменты на гробницах не отличались ни оригинальностью, ни красотой. Почти на всех имелся орнамент, которого значение я узнаю, может быть, у махарадьи.

Последний умерший махарадья похоронен в Сингапуре, куда, как мне сказали, нынешний махарадья приказал перенести несколько старых, найденных в окрестностях гробниц. Вдали виднелись горы, но ближайшая окрестность не была особенно живописной. Часа в 3 я вернулся в дер. Панте.

[29] января. Поднялся часа в 3: не мог спать. Из пяти обещанных людей пришло только трое. Мы были готовы только в 7 часов 30 минут. Через полчаса ходьбы мы пришли к участку леса, который разрабатывали китайцы, срубая большие деревья и пиля на доски. На большом пространстве на тропинке были положены подмостки — доски и немного на верхней стороне стесанные бревна. Около речки Панте, которую мы перешли, был магазин напиленных досок, которые сплавлялись по речке, затем по р. Иохор в Сингапур. Немного далее мы прошли мимо нескольких больших хижин, жилищ работающих, и когда остановились, нас обступила дюжина любопытных китайцев, которым хотелось узнать, откуда я и куда направляюсь. Далее, все идя по подмосткам, мы прошли мимо многих китайцев, которые распиливали громадные стволы, разрубленные на куски, сажени в две или три длиною. Стоя на высоких подмостках, они серьезно и прилежно работали, и даже (характерная черта, отличающая их от малайцев) мое появление редко отвлекало их. Я положительно удивлялся их работе. Вряд ли сорок самых лучших белых работников в два года могут сделать то, что сделали здесь желтые. Их отношение к белым совершенно иное, чем малайцев, и не совсем без основания, хотя оно меня вчера и сегодня очень раздосадовало. Вчера, желая отправить письмо, я думал послать его с одним из больших китайских прау, отправлявшихся в Сингапур, и когда одно из них проходило мимо, я сказал помулу позвать его. Несмотря на его крики, даже на мой зов, китайцы не подумали не только остановиться, но и ответить. Сегодня, чтобы узнать дорогу, я и мои спутники остановились около китайца, который шагах в десяти пилил доски. Нас разделяла полоса редкого леса. Я позвал его, чтобы спросить дорогу; он, не обращая внимания, продолжал пилить. Я еще раз спросил его — нет ответа. Это рассердило меня. Я сказал тогда, подняв ружье, что намерен подстрелить его, если он не придет сюда сейчас же. Это, наконец, подействовало.

Зашли к помулу Драсаб за людьми, знающими дорогу. Это замедлило наше странствие на полтора часа. Опять пришлось упражняться в гимнастике, шагать, карабкаться, балансировать на пнях. Китайцы срубили множество деревьев для плантации. В лесу тропинка была очень приличная, и даже самые крутые места были довольно удобно достижимы. Шел дождь почти все время. У Ахмата был пароксизм лихорадки, но он не падал духом.

Через четыре часа ходьбы от деревни Лепа поднялся я наверх, где анероид показал 1400, но затем надо было еще пройти по хребту на запад-юго-запад к вырубленному месту. Но шел дождь, и нас окружало белое море тумана. Было холодно и сыро.

Месяца четыре тому назад здесь провели ночь четыре англичанина; после них остались полуразрушенные пондо. Одно было снабжено крышей, и я кое-как поместился под ними, очень стесняемый дождем, холодом и болью ноги. Я не взял с собою тарелок и принужден был пить суп из стакана. Иногда ветер прогонял на момент туман; тогда кое-где проглядывал далекий и интересный вид, но это были только моменты.