Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

По архитектуре Джакарта мало чем отличается от большинства городов, возникших в тропиках с появлением европейцев, — те же аккуратные белые, крытые черепицей одноэтажные дома, бетонные гостиничные постройки, обвешанные аляповато-пестрыми афишами, до безобразия ярко подсвеченные кинотеатры, похожие на уродливые окаменевшие воздушные шары; кое-где сохранились оставшиеся от голландских колонизаторов более старые постройки со строгими портиками. Однако жителям удалось устоять перед европейскими обычаями и модами: многие мужчины по-прежнему носили саронги — сшитые из местных тканей прямые рубахи по колено длиной — и питьи (пичи) — черные полубархатные шапки военного образца, которые изначально пришли в страну как часть традиционного мусульманского костюма. В молодой республике они превратились в один из символов национального единства, поэтому их носили индонезийцы всех цветов кожи и вероисповеданий.

Глядя на толпу, нетрудно было догадаться, что большинство горожан очень бедны. Вдоль каналов и канав пробирались уличные торговцы, держа на плечах длинные гибкие шесты с тяжелой поклажей — огромными тюками одежды, стойки с керамической посудой, кое-кто нес подставки с раскаленными жаровнями, в которых по первой просьбе клиента тут же готовили вкуснейшее сате — ароматные кусочки мяса, насаженные на бамбуковую шпажку. Вдоль обочин стояли, а на дороге отчаянно лавировали между пронзительно сигналившими американскими автомобилями и дребезжащими трамваями размалеванные яркими пейзажами и жуткими чудовищами трехколесные велорикши, под сиденьями которых была натянута прорезиненная лента, и она весело гудела на ветру, когда бечаки набирали скорость. Главные улицы проложены в основном вдоль каналов, которые голландцы прорыли во всех своих колониях. На берегах сидели женщины. Они мыли фрукты, стирали, умывались, плавали, и тут же кое-кто, не стесняясь, использовал канал как уборную.

Словом, в Джакарте было шумно, людно, местами грязно и повсюду очень, очень жарко. Мы нетерпеливо ждали той минуты, когда наконец сможем ее покинуть.

Мы поняли, однако, что нам придется провести несколько дней в городе: по приезде нам предстояло сперва нанести визиты вежливости местным властям и заручиться их поддержкой. Но мы были уверены: письма из посольства откроют перед нами любые двери. Даже в самые мрачные минуты мы не могли предположить, что нам придется проторчать в Джакарте несколько недель, хотя сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что предвидеть трудности, какие нас ожидали, было нетрудно. Молодую республику сотрясали непрестанные волнения, которые через девять месяцев после нашего приезда переросли в открытый мятеж. Мы были иностранцами, внешне похожими на голландцев, от чьей власти страна избавилась всего шесть лет назад ценой кровавого противостояния и огромной жестокости с обеих сторон. Более того, нам зачем-то надо было провезти кинокамеры и звукозаписывающие устройства в отдаленные части страны, о которых многие чиновники не слышали, а главное, и это было нашим тягчайшим преступлением, — мы торопились. День за днем, в удушливую жару, мы угрюмо брели из одного присутственного места в другое. Чтобы получить у таможни добро на перевозку наших камер, каждое утро в течение недели нам следовало являться на таможенный склад. От нас требовали финансовых подтверждений, разрешений от военных ведомств, справок из полиции, писем из Министерства сельского хозяйства и лесоводства; маршрут и программу экспедиции полагалось заверить в Министерстве информации, в Министерстве внутренних дел, в индонезийском МИДе, а также в Министерстве обороны. При встрече каждый чиновник был очень учтив, они искренне пытались нам помочь, но ни один не мог подписать наши заявления без согласия коллеги, сидящего в другом ведомстве.

Однако у нас появился очаровательный советчик и союзник — печального вида дама, превосходно говорящая по-английски. Она работала в Министерстве информации. К сожалению, мы познакомились только через неделю борьбы с бюрократическими препонами. Нас направили к ней за очередной печатью на одном из разрешений. Примерно через час ожидания мы подошли к ее столу. Она бросила взгляд на наши бумаги, поставила в нужном месте ритуальную печать, после чего принялась вчитываться, но вдруг сняла очки и робко улыбнулась: «Зачем вам это?»

«Мы англичане, приехали снимать фильм. Нам бы хотелось проехать через Яву, Бали, Борнео и добраться до острова Комодо. По пути мы предполагаем фотографировать и собирать животных для зоопарка».

Улыбка, на миг вспыхнувшая при слове «фильм», погасла, как только я сказал «проехать» и окончательно исчезла при упоминании «животных».

«Aduh[7], — грустно вздохнула она. — Не думаю, что это получится. Но, — в ее глазах вспыхнули веселые огоньки, — я все устрою. Вы поедете в Боробудур», — с этими словами наша министерская чиновница указала на висевший у нее над головой рекламный плакат с изображением величайшей буддистской святыни Центральной Явы.