Путешествия П. А. Кропоткина

можно было заглядеться на них, но ступит лошадь — и под покровом

травы везде сочится вода; тихо пробираешься по пологой

покатости.

Вся падь покрыта слоем чернозема, напитанного водой, как

губка. Кругом все мертво, время от времени только раздается

«рявканье» гурана — самца дикой козы; людей не видно; в одном

только месте наткнулись мы на двух спрятавшихся за дерево

орочон. С испугом просили они казаков не трогать их жен и детей,

оставленных в таборе, к которому мы вскоре должны были дойти».

В этом районе пришлось пробираться в лабиринте пологих

падей и многочисленных ручьев, образующих реку Малый Хайлар,

которая, сливаясь с рекой Большой Хайлар, образует пограничную

с Забайкальем Аргунь.

* * *

Неизвестно было, что представляет собою гребень гор Большого

Хингана: верно ли, что он так грозен и недоступен, как о нем

говорили, действительно ли его склоны необычайно обрывисты,

высоки и круты, а ущелья всех его ручьев и рек очень тесны и заросли

непроходимыми лесами. Эти мысли не оставляли Кропоткина, когда

он в своей одноколке приближался к перевалу через Большой

Хинган.

Наконец караван добрался до последнего перед перевалом

ущелья, покрытого хвойным лесом, и медленно пополз вверх по его

склонам. Проводник, который каким-то особым чутьем охотника

много раз помогал находить нужное направление, теперь был

свободен и занялся своим прямым делом. Он то и дело оглашал тайгу

меткими выстрелами из фитильного ружья, которое даже для

Маньчжурии было устарелым. Он бил коз и снабжал караван

мясом. По вечерам под старыми елями и пихтами разводили огромный

костер и над ним на вертеле жарили куски козьего мяса.

Путешественники подкреплялись, отдыхали и начинали петь сибирские

песни. У Кропоткина был неплохой голос, он всегда запевал и

дирижировал. Он же давал команду отбоя и заставлял всех

укладываться спать, чтобы утром встать со свежими силами.

Однако сам он не скоро ложился. В своей палатке он зажигал

фонарь, доставал дневник, записные книжки, записывал все

интересное, что примечал за день, наносил на карту отметки

пройденного пути, высоты определенных им точек, наклеивал ярлыки с

надписями на собранные образцы горных пород, раскладывал для

гербария растения, определял их, надписывал. Все это он аккуратно

прятал среди товаров своей повозки.

Кропоткин работал дольше всех и больше всех, а когда утром

вставал, никто из спутников не замечал у него следов усталости.

Бодрый, оживленный, он деловито распоряжался; никогда никто не

видел его раздраженным, и все только удивлялись мягкости и

доброте его характера.

Начинался день, и опять шли по яркой зелени пади, держась

берега реки, пока не попадали в места, где копыта коней начинали

чмокать по воде. Тогда поднимались повыше, шли по склону, по

пологой покатости, где, казалось, не должно быть воды. Но и здесь

под копытами лошадей лежал толстый слой торфянистого

чернозема, тоже, как губка, напитанный водой. То и дело по дороге

попадались небольшие стада непуганых, диких коз. Но ни людей, ни

домашних животных путешественники не встречали.

Под дугами четырех одноколок побрякивали колокольчики.

Фыркали лошади...

К счастью, эти болота Большого Хингана на глубине полуметра

имели твердую подпочву из мелкого наносного камня или крупного

красного песка. По таким болотистым падям могли двигаться не

только верховые, но и пробирались потихоньку одноколки. Их

высокие колеса оказались неплохо приспособленными к такому

пути.

Иногда попадали на каменистые склоны, где лошади шли

быстрее, мягко ступая нековаными копытами.

В верховьях пади караван вошел в глубь темного, густого

лиственного леса. Местами бурелом совершенно загораживал едва

намеченную дорогу. Оказалось, что по ней никто не ходил, кроме

небольших отрядов маньчжурских солдат, которые направлялись

для несения караула на Аргуни. Они проходили к нашей границе

и сменяли друг друга через довольно большие промежутки

времени.

Выше лиственный лес сменился густорастущими лиственницами.

Дорога вилась бесчисленными изгибами среди деревьев, пробираясь

между камнями в зарослях цветущего богульника.

Путь все время шел на подъем, и было ясно» что он ведет на

перевал через хребет Большой Хинган. Ничего грозного, никаких

непреодолимых трудностей, о которых ходили рассказы, пока не

было.

Постепенно поднимаясь, путешественники оказались выше

полосы лесов и кустарников. Перед глазами расстилалось полого

поднимающееся взгорье, заросшее низкими травами. Деревья были

малорослы, искривлены, покрыты лишаями и встречались все реже

и реже.

Караван поднялся уже на такую высоту, где из-за холодного

климата и лес не растет. Справа и слева от дороги виднелись

обнаженные склоны, лишенные всякой растительности, и крутые

гольцы, на которых не держался выпадающий в горах снег.

И вот, не встречая людей почти от самой деревеньки орочон,

если не считать двух случайных охотников, путники неожиданно

нагнали на дороге одноколку старого китайского чиновника.

Было непонятно, откуда он появился. Посоветовавшись со

старшиной Сафроновым, Кропоткин решил не обгонять чиновника,

чтобы избежать лишних объяснений.

Продолжая двигаться вперед по пологому травянистому склону,