Путешествия пана Вроучека

– Утешили, нечего сказать! На кой мне сдалась ваша чахоточная худоба, которой вы похваляетесь! Для этого незачем прилетать на Луну! Достаточно заделаться на Земле борзописцем! Сколько же я этак протяну? У нас иные постники выдерживают самое большее сорок дней, да еще подкармливают себя всякой всячиной. О боже, боже!.

– В таком случае питайся пока корешками лунных трав.

– Слушайте, хватит! Ими питались разве что отшельники в старые времена, да и то еще неизвестно, что это были за корешки!.. И ни капли пива!.. Глотай себе росу, как лягушка!.. О владыка небесный!..

– Разве вы, земляне, не употребляете в пищу травы?

– Их едят только чокнутые вегетарианцы! Мы же, разумные люди, предпочитаем мясо.

– Мяcо? – ужаснулся Лазурный.

– Чего вы пугаетесь? Думаете – человеческое? Мы едим мясо баранов, телят…

– Чудовищно! Стало быть, вы безжалостно убиваете, раздираете на части и заглатываете создания божьи, обитающие вместе с вами на Земле? Превращаете свои тела в живые могилы для них? Да возможно ли, чтобы Вселенная терпела в своем лоне планету, оскверненную столь отвратительным каннибальством?! Неужели и это – умерщвленное создание божье? – добавил он с гримасой ужаса и омерзения указывая на огрызок сосиски, который пан Броучек с испугу уронил на пол.

– Созданье! – бешено захохотал землянин. – Да это всего-навсего свинина, измельченная и набитая в чисто вымытые кишки, которые…

Он не докончил. Лазурный в обмороке осел на пол.

Более выносливый живописец с истошным воплем рухнул на колени и, склонившись над несчастным поэтом, пытался привести его в чувство.

С минуту пан Броучек оцепенелым взглядом созерцал, какое пагубное действие оказали на тщедушного селенита опрометчивые земные слова, а затем, повинуясь внезапному озарению, со всех ног кинулся прочь из мастерской.

Ватага художников с мухоморами, боровиками, опятами, рыжиками, сыроежками, сморчками, шампиньонами и прочими грибами на головах бросилась за ним вдогонку, намереваясь затащить в свои мастерские, но пан домовладелец счастливо от них улизнул и помчался к лестнице, ведущей из Храма искусств.

О горе! Внизу, у подножия лестницы, мелькнули трепещущие мотыльковые крылья, и под лазурным колокольчиком пан Броучек узнал миловидное лицо Эфирии.

В отчаянии он юркнул в ближайший коридор; адский рев и грохот указывали на то, что он попал и луч музыкантов.

XI

Концертный зал. Достойный похвалы обычай на лунных концертах. Пан

Броучек помышляет о самоубийстве. Поэт низшего разряда. Лунная музыка. Неземное устройство ушей у селенитов. "Буря". Морская болезнь. Пан Броучек

снова обращается в бегство.

Наш герой шмыгнул в первую полуоткрытую дверь и мигом захлопнул ее за собой.

Он сообразил, что попал в партер концертного зала, уже заполненного многочисленными слушателями.

С маху плюхнулся пан Броучек на единственное свободное место в последнем ряду.

К нему тотчас подошел селенит в умопомрачительной ливрее и протянул правую руку.

"Билетер! – подумал пан Броучек.– Не иначе как требует платы за вход…" Никчемные бумажные деньги Броучек во время скачки по воздуху выбросил со злости вслед за часами. Поэтому он вынул из кармана оставшийся серебряный талер и протянул его билетеру.

Тот взял монету в левую руку и, качая головой, принялся разглядывать.

–Что, никак и серебро на Луне не в ходу? Или я мало дал? – спросил землянин.

– Вход на все наши концерты свободный,-ответил селенит,– более того, мы сами платим каждому посетителю определенную сумму.

И он вложил в ладонв пану домовладельцу золотую монету, которую держал в протянутой правой руке.

Он намеревался также вернуть серебряный талер, но пан Броучек махнул рукой: – Это вам на чай… на память! – последние слова наш герой произнес с умилением в голосе.

"Зачем мне деньги, коли здесь на них не купишь ничего, абсолютно ничего, что могло бы утолить мой голод!" – вздыхал пан Броучек. Сообщение о том, что луняне питаются лишь ароматами и росой, ввергло его в пропасть безысходного отчаяния. Страшное известие занимало теперь все его мысли. Он даже не обратил толком внимания на прекрасное новшество селенитов и не предался размышлениям о том, не стоит ли и на Земле ввести для посетителей концертов вознаграждение дукатами.

С ужасом думал он о неотвратимо надвигающейся смерти. "На корешках алтея да лакричника я не продержусь… – сетовал он небесам. – А чем пить росу, так уж лучше броситься вниз головой в один из лунных кратеров!" От этих мрачных мыслей его отвлек сосед, весьма жалкий с виду лунянин.

– Должно быть, ты и есть тот самый пришелец с диковинной Земли, которым перед каждым встречным похваляется Чароблистателъньтй? – сказал он. – По твоему лицу незаметно, чтобы тебе очень нравилось на Луне. Да, порядки у нас скверные, ни к черту не пь дятся, хоть плачь. Все насквозь прогнило, все шиворот-навыворот. Взять, к примеру, литературу… Я поэт…

Вероятно, это был пророк низшего разряда, так как вместо роскошной ризы или мантии на нем был всего лишь потрепанный балахон.