Путешествия с Геродотом

Для изрекаемых оракулом предсказаний характерны осторожная многозначность и туманная неясность. Их тексты составлены так, что в случае ошибки (а такое случалось часто) оракулу несложно вывернуться, не потеряв лицо. Тем не менее вот уже много тысяч лет люди с горящим взором, жадно вслушиваются в слова ворожей — такова неослабевающая и неистребимая сила желания поднять завесу с завтрашнего дня. Как видно, Крез тоже не был свободен от такого желания. Он нетерпеливо ожидает возвращения своих посланников к разным греческим оракулам. Ответ дельфийского оракула звучал так: выступив против персов, ты уничтожишь большое государство. Зайдясь в милитаристском раже, Крез, изо всех сил стремившийся к этой войне, так интерпретировал предсказание: если выступишь против Персии, то разобьешь ее. Ведь Персия тогда представляла собой — и здесь он был прав — большое государство.

Вот он и выступил, но войну проиграл, уничтожив, в соответствии с предсказанием, большое государство — собственное, а сам попал в рабство.

Плененного Креза персы отвели к Киру. А Кир повелел сложить огромный костер и на него возвести Креза в оковах, а с ним дважды семь сынов лидийских. Быть может, Кир хотел принести их в жертву как победный дар некоему божеству или же исполнить данный обет. Быть может, наконец, так как Киру была известна набожность Креза, Кир возвел лидийского царя на костер, желая узнать, не спасет ли его от сожжения заживо какое-нибудь божество… А Крез, стоя на костре, в своем ужасном положении все же вспомнил вдохновенные божеством слова Солона о том, что никого при жизни нельзя считать счастливым. Когда Крезу пришла эта мысль, он глубоко вздохнул и трижды произнес имя Солона.

И тогда по приказу стоявшего рядом Кира переводчики спросили Креза, кого он призывает и что это значит. Крез начал было отвечать, но костер уже занялся по краям. Кира одолело сострадание и страх перед возмездием: он меняет решение и приказывает поскорее загасить костер, а Креза вместе с сопровождавшими его юношами освободить. Но, несмотря на старания, огонь погасить не удавалось.

И когда Крез увидел напрасные старания всех затушить пламя костра, он громко воззвал к Аполлону <…> Крез слезно призывал бога, и тогда средь ясного неба и полного безветрия внезапно сгустились тучи и разразилась буря с сильным ливнем, который и потушил костер. Кир повелел ему сойти с костра и обратился к пленнику с такими словами: «Крез! Кто из людей убедил тебя идти войной на мою землю и стать мне врагом вместо друга?» На что Крез отвечал: «Я поступил так, царь, тебе во благо и на горе себе. Виновник же этого греческий бог, который побудил меня к войне. Ибо нет на свете столь неразумного человека, кто предпочтет войну миру. В мирное время сыновья погребают отцов, а на войне отцы — сыновей. Впрочем, такова, должно быть, была воля богов».

Кир снял с него оковы, усадил рядом с собой, оказывая величайшую честь. При этом и сам Кир, и вся его свита смотрели на Креза с удивлением. Крез же, погруженный в раздумье, молчал.

Два величайших тогдашних властителя Азии — побежденный Крез и победитель Кир — сидят рядом, смотрят на угасший костер, где совсем недавно один должен был сжечь другого. Как можно себе представить, Крез, которого еще час назад ждала мучительная смерть, все еще в шоке; и когда Кир спрашивает его, что он мог бы для него сделать, Крез выступает против богов: «Владыка! Ты окажешь мне величайшее благодеяние, позволив послать греческому богу, которого я чтил превыше всех других богов, вот эти оковы и спросить его: неужели у него в обычае обманывать своих друзей?»

Каково святотатство!