Путешествия с Геродотом

Я думал, что разбуженные ревом клаксона люди в бешенстве бросятся на нас и побьют или линчуют. Как бы не так! Они по очереди, по мере нашего продвижения по дороге, вставали и отходили, забирая с собой детей и подталкивая едва передвигающихся стариков. В их смиренной кротости было что-то робкое, что-то извиняющееся, как будто, спя на асфальте, они совершили преступление, следы которого теперь пытаются стереть. Так мы продвигались по направлению к городу: беспрестанно ревел клаксон, люди вставали и пропускали нас, и это, казалось, не кончится никогда. В городе улицы тоже оказались труднопроходимыми, и все представлялось большим кочевьем одетых в белое сонных привидений.

Так мы доехали до места, освещенного красной люминесцентной надписью: ОТЕЛЬ. Водитель оставил меня у стойки портье и ни слова не говоря исчез. Портье в синем тюрбане, проводил меня к маленькому номеру, где хватало места только для кровати, столика и умывальника. Ни слова не говоря, стащил с кровати простыню, по которой в панике заползали насекомые, стряхнул их на пол, пробормотал что-то вроде пожелания спокойной ночи и удалился.

Я остался один. Сел на кровати и стал анализировать ситуацию. Минус состоял в том, что я не знал, где нахожусь, плюс — в том, что у меня была крыша над головой, что хоть где-то (в гостинице) я нашел приют. Чувствовал ли я себя в безопасности? — Да. Чужим? — Нет. Необычно? — Да, но что значит чувствовать себя необычно, этого я пока не мог объяснить. Впрочем, это ощущение конкретизировалось утром, когда в комнату вошел босоногий человек и принес мне чайник чая и несколько бисквитов. Такое со мною произошло впервые в жизни. Он молча поставил поднос на столик, поклонился и бесшумно вышел — в его поведении была естественная любезность, поразительный такт, нечто столь деликатное и достойное, что я сразу проникся к нему восхищением и уважением.

Настоящее столкновение цивилизаций произошло часом позже, когда я вышел из гостиницы. С противоположной стороны улицы, на маленькой тесной площади с рассвета стали собираться рикши — худые, сгорбленные люди на тонких жилистых ногах. Должно быть, дознались, что в гостинице остановился сахиб, а сахиб по определению должен быть при деньгах, вот они ждали и терпеливо, готовые к услугам. Меня же одна только мысль, что я удобно устроюсь на сиденье рикши, а худой, голодный, полуживой слабак будет тянуть ее, переполняла невыразимым отвращением, возмущением, гневом. Быть угнетателем? Кровопийцей? Эксплуатировать другого человека? Нет уж, меня воспитали в совершенно другом духе! А именно: что эти живые скелеты — мои братья, товарищи, ближние, плоть от плоти. А потому, когда рикши бросились ко мне с умоляющими и приглашающими жестами, толкаясь и борясь друг с другом, я принялся решительно их отпихивать, ругаться и протестовать. Удивленные, они не могли взять в толк, чего мне надо, понять не могли. Ведь они рассчитывали на меня, я был их единственным шансом, единственной надеждой хотя бы на чашку риса. Я шел не оборачиваясь, бесчувственный, неумолимый и гордый тем, что отверг предложенную мне роль пиявки, сосущей человеческие кровь и пот.

Старый Дели! Его пыльные, узкие улицы в невыносимой жаре, в душном запахе тропического разложения. И эта толпа молчаливо снующих людей, их появление и исчезновение, их смуглые, влажные, ничего не говорящие, непроницаемые лица. Тихие, не подающие голоса дети, какой-то мужчина, тупо озирающий обломки своего велосипеда, рассыпавшегося на проезжей части, женщина, продающая что-то завернутое в зеленые листья, — но что? Что прикрывают эти листья? Нищий, демонстрирующий, как кожа его живота льнет к позвоночнику, — но разве такое бывает, разве такое можно представить? Передвигаться надо осторожно, потому что многие торговцы раскладывают товар прямо на земле, на тротуаре, на обочинах дороги. Вот мужчина, разложивший на газете два ряда человеческих зубов и какие-то старые зубоврачебные щипцы, — так он рекламирует свои стоматологические услуги. Рядом с ним сухонький, сгорбленный человечек продает книги. Копаюсь в беспорядочных кипах и в конце концов покупаю две: Хемингуэя «For Whom the Bell Tolls»[2] (чтобы учить английский) и книгу священника Дж. А. Дюбуа «Hindu Manners, Customs and Ceremonies»[3]. Священник Дюбуа прибыл в Индию как миссионер в 1792 году и провел в этой стране тридцать один год, а плодом его изучения обычаев индусов стала эта купленная мною книга, которая при поддержке Британской Ост-Индской компании была впервые издана в Англии в 1816 году.