Путешествия с Геродотом

Между тем напряжение под Платеями росло. После нескольких дней беспрестанного жертвоприношения богам прорицания становятся настолько благоприятными, что Мардоний решается дать сражение. Обыкновенная человеческая слабость: ему не терпится поскорее разгромить врага и стать сатрапом Афин и всей Греции. А потому его конница начинает преследовать греческие войска, поражая их метательными снарядами и стрелами из луков<…> после чего вся конница варваров начинает наступление. Когда опустели колчаны, начинается страшная рукопашная борьба. Несколько сот тысяч человек сходятся в смертельном борцовском поединке, сжимают друг друга в удушающих объятиях. Можно представить себе это коллективное сопение и стенание, хрипы, вопли и проклятия!

В этой кровавой схватке лучшим бойцом показал себя, по мнению Геродота, спартанец Аристодем, с которым приключилась такая история: он входил в число тех трехсот спартанцев Леонида, что защищали Фермопильское ущелье и погибли. А вот Аристодем не совсем известно как, но выжил, за что был подвегнут позору и бесчестью. Согласно спартанским понятиям, в Фермопилах выжить не мог никто: все, кто там действительно сражался, должны были погибнуть. Отсюда и надпись на братской могиле отряда Леонида: «Прохожий, Спарте расскажи, что здесь лежащие не предали ее закона».

Видимо, суровые законы Спарты не предусматривали наличия ветеранов войны у проигравшей стороны. Вышедший на бой мог выжить только в качестве победителя, а в качестве побежденного — только погибнуть. Между тем из отряда Леонида лишь Аристодем остался в живых. И теперь этот факт покрывает его голову позором. Все подвергают его остракизму: никто не хочет разговаривать с ним, все с презрением отворачиваются от него. Чудом сохранившаяся жизнь начинает тяготить его, жечь, душить. Ему становится все труднее сносить эту тяжесть. Он ищет какое-нибудь решение своей ситуации, облегчение ее. И вот предоставляется случай смыть позор, а вернее, героически покончить с жизнью, на которой стоит клеймо. В битве под Платеями Аристодем показывает чудеса храбрости: Аристодем бился, как исступленный, выйдя из рядов, и совершил великие подвиги лишь потому, что явно искал смерти из-за своей вины.

Напрасно. Законы Спарты неумолимы. В них нет и капли милосердия, ничего человеческого. Раз допущенная ошибка остается таковой навсегда, а кто покрыл себя позором, никогда не смоет его. Вот почему среди выделенных греками героев битвы нет имени Аристодема: искавший смерти из-за своей указанной выше вины, Аристодем не был отмечен.

Исход сражения определила смерть предводителя персов — Мардония. В те времена военачальники не скрывались в тылу в замаскированных бункерах, а шли на бой во главе своего войска. Один только минус: когда предводитель погибал, армия рассыпалась и бежала с поля битвы. Предводитель должен был быть виден издали (чаще всего он сидел на коне), потому что поведение воинов зависело от того, что делает командир. Так случилось и под Платеями: Мардоний сражался на белом коне, но когда он погиб и окружавшая его самая тяжелая часть войска пала, тогда и остальные обратились в бегство, оставив поле битвы грекам.

Геродот отмечает, что с греческой стороны беспримерной непоколебимостью отличался один человек. Им был афинянин Софан: он носил на панцирном поясе прикрепленный медной цепью железный якорь. Якорь этот он всегда выбрасывал, подходя к неприятелю, чтобы нападающие враги не смогли его сдвинуть с места в строю. Если же враги бежали, то он брал якорь и так преследовал их.

Какая высокая метафора! Как же нужен нам не спасательный круг, дающий возможность безвольно болтаться на поверхности, а тяжелый якорь, с помощью которого человек смог бы приковать себя к своей работе.

Черное значит прекрасное

С дакарского побережья к острову Горе местный паром идет неполные полчаса. Стоя на его корме, мы видим, как город, который какое-то время колыхался на гребнях волн, вздымаемых паромным винтом, становится все меньше и меньше, пока не превращается в светлую каменную полосу, протянувшуюся через весь горизонт. В этот момент паром поворачивается кормой к острову и среди гула мотора и грохота разных железяк чиркает бортом о бетонную пристань.