Путешествия в тропики за самоцветами

На руднике существовало и металлургическое производство, от него осталось нескольку куч шлака. Но чего-то важного не хватало во всей этой цепи. Чего же это? Воды. Да, воды. Воды не было на многие десятки километров вокруг древнего рудника. А ведь дробленый и растертый кварц нужно было промывать. Кроме того, рабы, а их, судя по размерам поселка, было несколько сотен, должны были пить. Откуда же брали воду? Мало вероятно, чтобы в те времена такое количество воды могли возить за сотни километров. Значит, раньше она была где-то близко, а уж потом все завоевала пустыня. Так ли это? Сейчас сказать трудно. Нужны более серьезные исследования, чтобы быть уверенным в ответе на этот интересный и волнующий вопрос.

На следующий день с раннего утра мы опять в дороге. Мимо мелькают ландшафты каменистой пустыни с языками песка в мелких ущельицах. Наша цель сегодня — лагерь экспедиции в вади Гадир. До нее еще многие километры серых пустынных увалов и каменных россыпей. Внезапно на повороте видим одинокую фигуру в белом бурнусе и останавливаемся. И тут всем нам пришлось удивиться. Бедуин Али, приветливо махнувший нам рукой и немедленно вступивший в живой разговор с Абдель Азизом, сразу же узнал Мирослава Крса, с которым он встречался девять лет назад во время первого приезда Крса в Восточную пустыню. Мирослав сейчас же поведал нам, что это лучший в округе проводник, к тому же осведомленный в геологии. В этом была его особая ценность. Посоветовавшись, единогласно решаем пригласить его с собой. Уж он-то безошибочно выведет нас на изумрудные копи царицы Клеопатры, которые мы обязательно решили осмотреть. Они как раз где-то между Муэлхой и вади Гадир.

Постепенно пустыня приобретает холмистый и даже мелкогористый облик. Впечатляет полное безлюдье окружающей местности. Когда машина поднимается на возвышенность или достигает перевала, глазам открывается величественная картина гористой пустыни с каменистыми хребтами, темными ущельями и светлыми, как бы покрытыми песком блюдцеобразными плоскими расширениями долин, в которые, как в топографическом макете, тут и там как бы воткнуты зеленые зонтообразные деревья песчаной акации.

За несколько часов пути мы встретили всего две семьи бедуинов. Али с каждым из них побеседовал, сообщив, где по дороге мы видели их верблюдов. Выяснилось, что такая информация здесь очень важна, так как эти одногорбые «корабли» пустыни, оказывается, уходят от хозяина аллах знает куда, и найти их иногда бывает нелегко. При таких встречах их женщины от нас прячутся. Садятся на корточки и покрываются подолом, хотя, кажется, подглядывают в щель. Странно видеть такую одинокую фигуру в голой пустыне. Вокруг никого и ничего.

После одного из очередных подъемов, на извилистом спуске мы увидели полузасыпанное отверстие, отчетливо выступавшее на темно-зеленоватом фоне пород, слагавших склон крутого холма. «Джебел Забара», — сказал Абдель Азиз (джебел — по-арабски гора), возвестив, что мы подъезжаем к одному из самых известных в литературе месторождений изумрудов Восточной пустыни. Их цепочка тянется здесь в юго-восточном направлении почти на 35 км, включая в центральной части хребтик Джебел Сикаит и вади Ум Дабаа на юго-востоке этой полосы. Вот они долгожданные «копи царицы Клеопатры». Так о них говорит легенда. В действительности же месторождение Джебел Забара, на котором мы сейчас находимся, — это давно заброшенный примитивный рудник, расположенный глубоко в пустыне с запорошенными пылью отвалами, полуобвалившимися штольнями и полным ощущением всеобщего запустения. Чувствуется, что здесь жили и работали люди, но очень давно. Ушли, исчезли, оставив после себя только развалины жилищ, да полуобвалившиеся штольни. А сейчас на сотню километров разве что одинокого бедуина можно встретить.

Мы вылезаем из машины и дружно начинаем осмотр месторождения. На склоне холма видна серия кварцевых жил, пересекающих зеленовато-черные сланцы, они оказываются совершенно пустыми. В них просто ничего нет. Но вскоре на границе кварцевых жил со сланцами, в темной массе мелких чешуек темной слюды нам удается найти мелкие травяно-зеленые зернышки изумруда. Вмиг вся наша небольшая группа превращается в старателей. Мы вооружаемся геологическими молотками и зубилами и некоторое время пустынное эхо разносит дробный стук наших немудреных инструментов по окрестным долинам, слышавшим когда-то перестук кувалд римских рабов и невольников арабских халифов. Но не так-то легко выколотить сколько-нибудь приличный образец с ярко-зелеными искорками изумруда из плотной, но все-таки рассеченной невидимыми тонкими трещинками породы. Зеленые кристаллики так и норовят рассыпаться в мелкую крошку, и вся осторожность, с которой мы действуем молотками и зубилами, часто оказывается бесполезной.