Путешествия вокруг света

К счастью, я еще не отослал нашего лоцмана. Этот человек, поседевший на службе и отлично знакомый с местными водами, также считал, что мы должны немедленно повернуть обратно, чтобы попытаться еще до захода солнца вернуться на Портсмутский рейд. Поэтому я приказал тотчас изменить курс. Мы оставили столько парусов, сколько было допустимо при шторме, и помчались к нашему убежищу. Хотя вскоре пришлось оставить лишь немного парусов, так как буря становилась все более сильной, корабль довольно быстро продвигался вперед. Но когда мы прошли примерно половину расстояния, отделявшего нас от Портсмута, обстановка серьезно осложнилась: небо потемнело, и на море опустился такой густой туман, что земля, до сих пор служившая нам надежным ориентиром, совершенно скрылась из виду. Видимость ограничивалась 300 саженями. Изменившийся цвет лица нашего лоцмана ясно показывал, сколь опасным стало наше положение.

Этот маленький, коренастый и толстый человек, обычно столь флегматичный, внезапно оживился. Он несколько раз произнес известное английское проклятие, которое Фигаро назвал fond de la langue [38], ожесточенно потер себе руки и, наконец, сказал: «Капитан, я хотел бы выпить стакан грогу. Черт меня побери, если я не доставлю вас невредимым в Портсмут!»

Его желание было, разумеется, немедленно исполнено. Подкрепившись, наш мужественный лоцман самолично встал за штурвал. Отныне наша судьба целиком зависела от его искусства.

Чтобы добраться до Портсмута еще засветло, необходимо было избрать кратчайший путь, то есть идти через Нидлс — узкий, изобилующий отмелями пролив между сушей и островом Уайт, где и при ясной погоде нельзя обойтись без хорошего лоцмана. Солнце было уже близко к закату, угрожая скорым наступлением темноты, когда впередсмотрящий известил нас испуганным криком о близости земли. В то же мгновение все мы увидели высокую, окутанную туманом скалу, о подножие которой с бешеной силой разбивались буруны; она находилась не более чем в 200 саженях от нас.

Наш лоцман опознал в ней западную оконечность острова Уайт, расположенную как раз у входа в пролив Нидлс. Нависшая над нами опасность еще больше увеличила его мужество. Он вцепился в штурвал обеими руками и с удивительным искусством повел корабль сквозь беснующийся шторм по извилистому фарватеру, окаймленному отмелями. Часто грозные утесы оказывались так близко от нас, что приходилось опасаться удара об них.

Судно меньших размеров, шедшее некоторое время вместе с нами, наскочило на мель и было поглощено волнами. Это жуткое зрелище, равно как и мысль о том, что нам, возможно, уготована такая же участь, заставило всех умолкнуть. Мы не отрываясь смотрели вперед, следя за движением нашего корабля.

Сам лоцман не проронил ни слова, пока мы в сгустившихся сумерках не прибыли благополучно на Портсмутский рейд. Легко понять, как велико было наше ликование по случаю избавления от смертельной опасности. Между тем лоцман, усевшись со стаканом грогу у пылающего камина, вскоре впал в свое прежнее, флегматичное состояние и с полнейшим безразличием принимал сыпавшиеся на него со всех сторон изъявления благодарности и восхваления.

Равноденственная буря к утру утихла. Первые лучи восходящего солнца принесли нам прекрасную погоду и попутный ветер, которым мы тотчас воспользовались, чтобы вторично попытаться покинуть Англию. Превратности судьбы нигде не проявляются с такой силой, как на море. Совсем недавно мы испытали на себе его неукротимую ярость, а теперь оно сделалось слишком спокойным. Из-за штилей нам пришлось провести в канале еще девять дней. Лишь затем мы смогли выйти в Атлантический океан.

Здесь при свежем северном ветре в непосредственной близости от нас пронесся водяной смерч. Это была большая воронкообразная масса пенящейся воды, которая находилась в постоянном движении. Своим острием смерч упирался в море, а широкой верхней поверхностью касался черного облака.

Мы взяли теперь курс на юг и после противоборства со многими штормами 22 сентября достигли параллели Лиссабона. Здесь мы попали в более теплый и приятный климат и поздравили друг друга с тем, что миновали район штормов. Наш путь лежал к острову Тенериффа [Тенерифе], где мы намеревались запастись вином. Попутный свежий пассат нес нас быстро и спокойно вперед. Весь экипаж чувствовал себя отлично и наслаждался прекрасным утром, какое часто выдается в этом районе. Настроение команды, вообще отличавшейся жизнерадостностью, еще более повысилось в предвкушении удовольствий, которые сулило пребывание на прелестном острове Тенериффа. Вдруг один из матросов по неосторожности упал за борт и нашел свою смерть в волнах.

Мы пытались его спасти, но безуспешно, так как шквал, налетевший в этот трагический момент, далеко отбросил судно от места, где произошло несчастье. Разумеется, всякому веселью на судне пришел конец. У меня же к чувству скорби по поводу случившегося примешивалось еще опасение, что данное происшествие может оставить тяжелый осадок в душах матросов.