Путешествуя с мёртвыми

Пламя подобралось к пальцам, и Эшер задул спичку. Во мраке, слабо разбавленном льющимся сверху полусветом, он различал за решеткой лишь бледное слепое пятно лица и еще два бледных пятна – руки.

Из темноты раздался голос:

– Вам нужна моя капитуляция? Я был согласен сделать все, о чем меня просили. Мало того что вы предали меня, что вы мне лгали… Теперь еще и… это.

Последовала пауза. Эшер ошеломленно глядел во тьму. Из-за серебряной решетки вновь просияли странные глаза.

Потом голос произнес:

– Доктор Эшер. Лингвист из Лондона. Дон Симон говорил, вы были шпионом.

Внезапно Джеймс все понял.

– Это не ваша жена кричала, – сказал он.

Одно из бледных пятен взметнулось, слилось с другим: Эрнчестер поднес руку ко рту и вновь закрыл глаза.

Эшер торопливо продолжил:

– Это был другой вампир, женщина. Она напала на меня возле стены. Вы знаете, где они хранят ключи?

Эрнчестер покачал головой.

– Они у Фэйрпорта, – сказал он, помедлив. Выговор его, как Эшер подметил еще в поезде, был архаичным. – Где Антея? Они сказали, что держат ее где-то здесь…

– Я не знаю.

– Найдите ее. Заклинаю вас, заберите ее отсюда…

Эшер подступил к решетке и ощупал замок. Да, этот простой отмычкой не откроешь. Глаза уже привыкли к темноте. В глубине глыбой мрака обозначился кожаный саркофаг. Сам граф в старомодном хвостатом сюртуке, красно-желтом жилете и панталонах со штрипками показался Джеймсу совсем маленьким. Пыльный призрак, мумия, которую нельзя выносить на свет.

– Я вернусь.

На скамье возле внешней двери Эшер заметил перчатки, в которых Антея была в «Ля Станца», и алую ленту с висящей на ней черной жемчужиной. Надо понимать, Кароли принес это сюда в качестве доказательства, что Антея у него в руках.

«В чем же дело? – размышлял Эшер, взбегая по лестнице в буфетную и снова придвигая шкафчик к стене. – Что они ему могли предложить? Ведь Эрнчестер добровольно сел в поезд на вокзале Черинг-Кросс. И когда убивал Крамера, он тоже был свободен в своих поступках…»

Эшер вспомнил открытую улыбку юноши и стиснул зубы.

В офисе горел свет, и одна из штор была задернута лишь наполовину. Плохо. Надо будет действовать осторожнее, чтобы снаружи не заметили, как он тут роется в ящиках стола. Тихо было в этом крыле дома. Через несколько минут они вернутся и, скорее всего, обыщут всю лечебницу. Эрнчестер прав: надо освободить Антею. Пока она в руках Кароли, в руках у него и сам Эрнчестер. То, что он вообразил себе, услышав женский крик, уже говорит само за себя.

«Убийцы! – подумал он в бессильной злобе. – То, что эта девчонка хотела сделать со мной, Антея творила в течение двух столетий! Почему я должен выручать их?»

И тут же вспомнил старый портрет: седая, располневшая, придавленная горем женщина. «Как он мог умереть?»

Беспорядок на столе у Фэйрпорта был ужасающий. Хотя до Лидии доктору, конечно, далеко. Среди прочих бумаг Эшер нашел номер «Таймс» за прошлую пятницу и желтый конверт, в котором обнаружились два железнодорожных билета.

Париж – Константинополь. Через Вену.

Константинополь?

И пришла догадка.

«Мало того что вы предали меня, что вы мне лгали…» Согнувшись в три погибели, Эшер подобрался к телефону.

– Центральная телефонная станция Вены слушает, – раздался бодрый женский голос. – Добрый вечер, милостивый государь!

– Добрый вечер и вам, милостивая государыня! – ответил Эшер. Церемонность венских телефонисток давно была ему не в новинку. – Будьте столь любезны, соедините меня с кафе «Доницетти» на Герренгассе и попросите, чтобы к аппарату пригласили герра Обера, пожалуйста!

Где-то хлопнула дверь. По лестнице внизу торопливо пробежали. Секунды падали, как комья земли на крышку гроба.

– Сию секунду, милостивый государь, с моим превеликим удовольствием!

Он слышал, как она долго и витиевато приветствует того, кто подошел к аппарату в кафе «Доницетти», и просит пригласить досточтимого герра Обера, с которым желает говорить другой досточтимый герр… Затем послышались совсем уже удаленные голоса: «…не видать… где-то был…»

«Минута, – подумал он. – У меня в запасе не больше минуты…»

– Ладислав Левкович к вашим услугам, милостивый государь!

– Герр Обер Левкович, я сознаю, сколь бестактно отрывать от дел такого занятого человека, как вы, но скажите: герр Холивелл, англичанин, не обедает ли у вас в данный момент? Будьте столь добры, дайте ему знать, что герр Эшер очень бы хотел поговорить с ним на крайне важную тему! Премного вам благодарен…

Прижимая трубку к уху, Эшер поднялся на колени и, бросив быстрый взгляд в сторону окна, продолжил осмотр бумаг. Пара-тройка рабочих блокнотов, содержащих записи бесед с долгожителями Вены и окрестностей, толстая пачка счетов за химическое и прочее оборудование. В ящике стола – вскрытые конверты из австрийского посольства в Константинополе, и в каждом весьма крупный счет и подпись «Кароли». Судя по датам, все они отправлены за последние два года. А в самом конце ящика – около дюжины ключей, ни один из которых явно не подходил к замку посеребренной решетки. Значит, только ломом. В подвале, где стоит генератор, должен быть лом…