Путевая книга заключённого - Лефортовский дневник

Степаныч переживает. В Ё-бурге у него осталась престарелая мама, еле ходит даже по квартире. Он жил с ней, помогал ей даже в бытовых мелочах, не говоря уже о содержании. И вот теперь ни его, ни содержания. Очень переживает. Когда перестаёт думать о маме, думает о работе. Боится, что если инфа о нём распространится по городу, то уже ни одно крупное предприятие его к себе не возьмёт. Да и квалификация у программистов теряется быстро, технологии то развиваются, а Степаныч закатан в консервную банку. И правда, есть о чём попереживать. Правда, с его здоровьем это опасно — давление скачет, сердце ёкает. Следаки на том и играют, дескать всё подпишешь, признаешь вину и раскаешься в суде, там и к маме вернёшься, условкой отделаешься. Степаныч — человек взрослый, а верит. Я не отговариваю, хоть и предупредил его, что обмануть могут без зазрения совести. Но вдруг у него получится поскорее вернуться, всякие бывают чудеса.

Спорт, понятное дело, не заброшен. В «хате» на троих нас двое. Простор! В моём «спортзале» теперь значительно больше места, чем я активно и пользуюсь. Отжимаюсь от пола, от койки, верх ногами возле стены. Приседаю так и с выпадами. На «шконаре» долблю пресс. В качестве мотиватора повесил на холодильник газетную вырезку нашего главнокомандующего. Как раз холодильник рядом. Сгибаюсь к Великому, правой-левой ему в подбородок и назад, снова сгибаюсь и так тысчонку раз. Не даю продыха ни себе, ни Ему. Хоть какой-то толк от Царя.

«Шпион» мне компанию в физкультуре не составляет, жаль конечно, вдвоём веселее и не так сильна борьба с ленью. Надеюсь, что рано или поздно я всё же попаду в камеру к спортсменам, там и оторвусь. А пока доволен и тем, что имею.

Довольствоваться малым — отличная возможность всегда оставаться на позитиве. Странно, что этим не пользуются мои лефортовские соседи. Да и на воле, честно говоря, полным полно тех, кто в стакане совсем не замечает воды.

Так и живём.

03. 05. 2010 - Книжный мир

Человеку, оказывается, не нужен чекист, чтобы потерять людской облик.

Он вполне может справиться собственными силами.

Невозможно сохранить даже остатки совести путём маскировки её под лояльность и уклонение от протеста.

(А. Цветков)

...

Читаю-читаю-читаю, какой-то книжный марафон. Мураками, Салтыков-Щедрин, Наполеон: стили несопоставимы, авторов множество. Все те, чьи книги я хотел бы прочесть на воле, да не было времени, здесь проходят сквозь меня. Библиотека в Лефортово шикарная. В каталоге около пяти тысяч книг, видно, что здесь сидело немало интеллектуалов, получающих книги с воли. Из каталога в специальные карточки выписывается несколько десятков книг, что хочу получить, а библиотекарь - молодая девушка - приносит их по две-три штуки. Получается на двоих у нас в камере целая стопка. И так хочется справиться с ними побыстрее и получить новую партию. Читать, естественно, начинаешь книги соседа. Вдруг нас завтра раскидают, свои всегда успеешь.

Если же мне чего-то не хватает из книг, то вскоре это присылает Любимая. Меня пока никто не отвлекает и, пока есть возможность «мега-чтива», надо этим пользоваться.

А на воле солнце уже не только светит, но и греет. И с каждым днём всё жарче.

...

«Учтите, у настоящего политика гнев никогда не поднимается выше жопы».

«В стране, где правит собственность, - правят законы, а в стране, где правят неимущие, - правят законы природы».

«Мало выиграть войну, надо уметь заключить мир».

«Врага можно простить, но предварительно его надо уничтожить».

Книгу о Наполеоне писал его личный секретарь Лас Каз, что мёрз вместе с Бонапартом на о. Святой Елены. По воспоминаниям секретаря, уже свою книгу написал Радзинский. Его то я сейчас и штудирую. Этот писклявый еврей пишет хорошо, но его либеральная сущность сидит в книге настолько прочно, что появляется мнение о Наполеоне, как о владельце маленького члена и не более. Именно его минихуй поставил Европу на колени. О Кодексе Наполеона, о дорогах Франции, о постреволюционном порядке – всё вскользь. Громадьё трупов, да писюн Наполеона, вот и весь Радзинский. Но интерес к этой исторической личности (я не о Радзинском) у меня возник сильный, надо будет порыскать ещё что-нибудь о Наполеоне. Мне интересно, мысль о «генерале Морозе», как об основном победителе Бонапарта - это мысль Императора или Радзинского?