Путеводитель по картинной галерее Императорского Эрмитажа

Больше всего посчастливилось Эрмитажу в произведениях младшего из “академиков-колористов” Лемуана (1688 — 1737), художника, принадлежавшего целиком к XVIII веку и учредившего вместе с архитекторами де Кот и Оппенором весь официальный стиль “века пудры и фижм”. Славу Лемуана как-то затмили другие художники, и в особенности его ученик Буше, однако когда любуешься гигантским плафоном мастера, украшающим потолок зала Геркулеса в Версале, то понимаешь, что этот силач мог ознаменовать полную реакцию живописи Лебрёна. У Лемуана краска становится светлой, цветистой, горячей, почти как у венецианцев и фламандцев, живопись гибкой, размашистой и “веселой”, тела приобретают изящную полноту и покрываются соблазнительными ямочками.

Франсуа Лемуан. Купальщица. 1721/27. Холст, масло. 138х106,5. Инв. 1221

Театральный Олимп Короля-Феба превращается у него в грациозную Цитеру Короля-Ловеласа. Эта перемена, начавшая обозначаться уже в творчестве Бон-Булоня, старшего Куапеля, старшего Де Труа и Лафоса, является в творчестве Лемуана совершившейся и вполне зрелой. Буше оставалось развивать те же формулы, заманивать теми же соблазнами до полного пресыщения.

Из картин Лемуана в Эрмитаже особенно красивы “Аполлон, преследующий нимфу Дафну” 1725 года и “Посланцы Готфрида Бульонского в очарованных садах Армиды” 1735 года. Чтобы сразу понять, какой путь французская живопись и вся французская культура прошла за 100 лет, достаточно сравнить эти “балетные сцены” с “серьезной” эротикой Пуссена, выразившейся в его мифологиях и в теме из того же “Освобожденного Иерусалима”: “Ринальдо и Армида”.

Семья Куапель

Близко к “повеселевшему академизму” Лемуана, оставаясь в большей зависимости от Лебрёна, стоят члены семьи Куапель. Эрмитаж, к сожалению, не обладает произведениями самого блестящего из этих художников, Шарля Антуана [64], но две картины Ноэля Никола Куапеля (1690 — 1734), подписанные 1728 и 1732 годами, дают некоторое представление о мелко-нарядном, жеманном и приторном искусстве этой группы очень близких друг к другу мастеров (“Купание Дианы”, “Рождение Венеры”).

Ванлоо, Карл Ванлоо, Луи Мишель

Дальнейшими представителями такого же “расцвеченного” и подсахаренного академизма первой половины XVIII века является семья голландского выходца Ванлоо [65]и Натуар. Особенной славой среди Ванлоо пользовался Карл (1705 — 1765), но из произведений его в Эрмитаже художественный интерес представляет один только очень бодрый, сочно написанный “Автопортрет”, помеченный 1762 годом. Напротив того, совершенно неприятны две жанровые картины художника — “Испанский концерт” и “Чтение”, в которых грация таких мастеров, как Ватто и Ланкрэ, нашла себе омертвелое и тоскливое отражение. В том же совершенно духе картина племянника Карла, Луи Мишеля Ванлоо (1707 — 1771), “Секстет” — глупая, застылая сцена в маскарадных костюмах. [66]

Натуар, Шарль Жозеф

Приятно представлен в Эрмитаже Натуар (“Бахус и Ариадна”), который мог бы фигурировать вообще среди “художников жизненной грации” — этих настоящих “гениев” XVIII века, не будь в нем наклонности к известной шаблонности в приемах техники и в типах.

Шарль-Жозеф Натуар. Вакх и Ариадна. Ок. 1742. Холст, масло. 91х120. Инв. 1220

К упомянутым только что “гениям” нам теперь и пора обратиться, оставя в стороне неволнующие достоинства академиков.

Интимное искусство XVI в.

Рядом с официальным искусством в самом начале XVIII века могло возникнуть и более интимное. Версаль к тому времени опустел, благодаря семейным несчастиям королевского дома и государственным бедствиям. Становилось необходимым создание новых миров, новых культурных центров. Такими очагами явились парижские гостиные, дома вельмож и финансистов. Здесь уже не поощрялась назойливая помпезность, а в ходу были всевозможные утехи жизни, непринужденность и остроумие. Тогда же должно было появиться и отвечавшее этим запросам искусство. Еще Жувенэ, старшего Куапеля и даже, с грехом пополам, Лемуана можно считать “историческими живописцами”. Новому же светилу живописи, Ватто, современники дали новоизобретенное звание “живописца галантных празднеств”, и в этом смешном прозвище выказалось требование времени, то, что хотели получить от Ватто его современники.

Ватто, Жан Антуан