Путеводитель по Лукоморью

– Успокойтесь, пожалуйста, дедушка! – закричала Катерина. – Все хорошо, я жива!

– Валя, Валя! – завопил Максим Антонович. – Где эта чертова сиделка? Кто его одного отпустил?

– Давайте я укачу дедулю в спальню, – предложил Вадим, – а заодно и медсестру найду.

– Сделай одолжение, – кивнул Буркин.

Старик в упор посмотрел на Катю.

– Ты не она! Я знаю, как выглядит моя дочь!

Потом он указал пальцем на старшего Сердюкова.

– Ее он забрал! Увез! Унес! Убил!

– И съел, – буркнул Вадим.

– Перестань, – остановила его Катя, – нехорошо глумиться над сумасшедшим.

– И он всему виной! – причитал дедушка, пытаясь доехать до Обоева. – Сначала лечил, а потом убил, спрятал! А сегодня унес! Я видел, я там был, у забора стоял! Ботиночки зеленые, она такие носит… Отдай мою дочь! И ты там был! Зеленые ботиночки… Зеленые ботиночки…

Высохшая, трясущаяся то ли от ярости, то ли от болезни рука старика вновь указала на Игоря Львовича.

Обоев встал.

– Сделаю-ка я больному укол. Илье Николаевичу необходимо успокоиться, он сегодня сильно взволнован. Очевидно, весеннее обострение началось. Илюша, поедем, дружок мой, тебе отдохнуть пора.

Старик неожиданно примолк, затем совсем другим тоном сказал:

– Я не псих. И все вспомнил. Я Валькины таблетки прятал, а сегодня утреннюю порцию ей в чай кинул. И что? Заснула она сразу. Жил я в тумане, а потом луч блеснул, свет забрезжил. Я все вспомнил! Где моя девочка, а? Молчите? Ну так я теперь рот открою и расскажу, как вы тут живете! Суки!

Вадим схватился за ручки коляски и стал выталкивать инвалидное кресло в коридор. Старик завыл на одной ноте. Младший Сердюков наконец вывез больного из гостиной, Обоев вышел следом, не забыв хорошенько прикрыть двери, которые абсолютно заглушили звук, вопли Ильи Николаевича больше не долетали до моего слуха.

– Ужас… – прошептала Варвара. – Мне его так жаль!

Максим взял графин с вином.

– Извините, Виола, за эту неприятную сцену. Илья Николаевич перенес инсульт. Володя сделал невозможное, буквально выдернул его из могилы. Физически Илья достаточно окреп, вполне уверенно сидит в кресле и даже может сам им управлять, но умственно…

Буркин махнул рукой и опустошил фужер.

– Ужас! – повторила Варя. – Лучше умереть, чем так жить.

– Ну, он-то не мучается, – возразил жене Игорь Львович. – Илье хорошо – он накормлен, напоен, обихожен.

– Илья? – спросила я. – Илья Николаевич? Простите, а бедняга, случайно, не отец Ирины?

– Точно, – кивнула Катя. – Они с папой когда-то в одном НИИ работали и дружили.

– Богданов очень плохо выглядит, – удивилась я, – лет на девяносто.

– Ему намного меньше, это инсульт Илюшу так состарил, – пояснил Максим Антонович.

– И превратил в безумца, – грустно подхватила Варя. – Иногда бедняга от сиделки удирает и закатывает истерику.

– Нельзя на Илью Николаевича обижаться, – вступил в разговор Игорь Львович, – он психиатрический больной.

Я сидела с вежливой улыбкой на лице, не вслушиваясь в их речи, зато внимательно наблюдая за жестами и взглядами присутствующих. Вот Максим искоса посмотрел на Варвару и чуть поднял бровь. Сердюкова незамедлительно дотронулась до плеча мужа и попросила:

– Дорогой, принеси мне шаль.

На лице начальника службы безопасности появилось удивление.

– Шаль? – как-то неуверенно повторил он.

Варя прищурилась.

– Треугольный платок из шерсти. Синего цвета. Он в красной спальне! Понимаешь?

Старший Сердюков заморгал.

– Ох уж эти мужчины… – картинно вздохнула Варвара. – Пока объяснишь, что надо, поседеешь. Шаль. Синяя. Она в красной спальне. Принеси ее сюда. Немедленно. Я замерзла.

– А, синий платок! – наконец сообразил Игорь Львович и двинулся к выходу.

– Фекла, пойди с папой, – приказала Варя, – иначе он точно не то принесет.

Жена Вадима быстро встала и поспешила за свекром. Но возле двери замешкалась. Игорь Львович обернулся и ласково сказал:

– Ну, ковылялочка моя, почему стоишь?

Фекла выскользнула в коридор, Сердюков улыбнулся и пошел за ней. Мне стало понятно: свекор любит невестку, несмотря на ее невзрачную внешность и почти болезненную стеснительность. Слово «ковылялочка» прозвучало из уст старшего Сердюкова не насмешливо, а нежно.

Едва Игорь Львович с Феклой скрылись, я обратилась к Буркину:

– Не опасно держать в доме не совсем нормального человека?

Мэр отложил вилку.