Путеводитель по Лукоморью

Серебряная вилка выскользнула из руки Богдановой и, тихо звякнув, упала на пол.

Катерина встала и поспешила к буфету.

– Сейчас дам тебе другую.

– Здравствуйте, Ирина Ильинична, – смиренно произнесла я, – огромное спасибо за подаренную мне сегодня «исполнялку». Буду очень вам благодарна, если вы найдете время для беседы…

Богданова совсем низко склонилась над тарелкой. Я продолжала говорить, одновременно пытаясь рассмотреть лицо Ирины. Перед отъездом в Беркутов я тщательно изучила информацию в Интернете и поняла, что чураться общения с прессой художница стала не сразу. Вначале, только приехав в городок, она довольно часто отвечала на вопросы репортеров, вот только фотографировалась неохотно. Вернее, она вообще отказывалась сниматься. На страницах журналов и газет появлялись одинаковые иллюстрации, их было несколько. Первая: Богданова, одетая в синий балахон, стоит около мольберта, держа в руке небольшую кисть. Темные волосы уложены под пажа, очки в громоздкой оправе на пол-лица, лоб скрывает густая челка, нос и подбородок самые обычные, щеки без каких-либо примет, рот крупный, с пухлыми губами. О фигуре никаких комментариев дать невозможно – очертания тела скрывает платье-мешок. Второе растиражированное прессой изображение: опять же облаченная в балахон, на сей раз оливкового цвета, Ирина восседает в кресле, около нее стоит мальчик лет десяти с букетом роз.

Сначала я никак не могла понять, какое отношение к Богдановой имеет ребенок, но потом наткнулась на статью, для которой и был сделан снимок. По сюжету Павлик Максимов пришел поблагодарить свою спасительницу. Мальчик был очень тяжело болен, от него отказались врачи, а вот мать несчастного решила бороться до конца. Узнав, что в Беркутов приехала Богданова, она кинулась к ней, упала на колени и попросила «исполнялку». Ирина живо нарисовала картинку, и через месяц совершенно здоровый Павлик своими ногами притопал к художнице с букетом. Максимов был первым из тех, кому волшебница помогла, перебравшись в город детства. О той истории не написал лишь ленивый. Простой народ сразу поверил в сказку и валом повалил в городок, а вот более образованные люди стали обвинять Богданову в мошенничестве. Некоторые журналисты принялись строчить обвинительные статьи, разгорелась целая дискуссия, которая в конечном итоге пошла Богдановой только на пользу. У россиян бытует мнение: если пресса кого-то ругает, значит, это хороший человек. И плохого пиара не бывает, плохо, когда о тебе молчат, а вот если ты являешься объектом нападок папарацци, это прекрасно.

Не прошло и полугода, как отрицательные публикации прекратились, все статьи, посвященные Богдановой, стали хвалебными. Почему произошел столь резкий сдвиг от минуса к плюсу? Владимир Яковлевич Обоев, с разрешения матери Максимова, представил прессе копию истории болезни Павлика, рентгеновские снимки, анализы, результаты разных исследований. Группа независимых врачей изучила материалы и вынесла вердикт: мальчик должен был умереть. Но Павлик выжил, и иначе как чудом данный факт нельзя назвать. Максим Антонович убедил Богданову подать в суд на авторов, слишком ретиво писавших о мошенничестве. Ирина выиграла процесс, получила не очень крупную денежную компенсацию и передала ее больнице Обоева. Пришлось журналистам поумерить пыл. А потом у главного редактора одного многотиражного ежедневника тяжело заболела жена. Ирина нарисовала для нее волшебную картинку, и супруга влиятельного борзописца встала на ноги. Дальше можно не продолжать.

Обычно, столкнувшись со знаменитостью в жизни, вы испытываете удивление. Звезда оказывается совсем не так идеально хороша, как на фото в прессе, – и волос-то у нее совсем не грива, и на лице морщины, и фигура далека от совершенства. Но Ирина сейчас выглядела точь-в-точь как на снимках: балахон, да еще сверху шаль, темные волосы, подстриженные под пажа, челка, очки, на губах щедрый слой бордовой помады, отчего рот казался большим расплывшимся пятном.

– Мы можем поговорить после ужина? – не успокаивалась я. – Или лучше завтра с утра?

Ирина отложила вилку, поправила челку, не проронив ни слова, встала и вышла за дверь.

Я изобразила смущение.

– Я сказала что-то не так? Обидела художницу?

– Нет, нет! – затараторила Варя. – Извините, но мы вас предупреждали, Ира такая непредсказуемая.

Катя тоже зачастила:

– Да еще мигрень в придачу. Вы Ирише, наоборот, очень понравились, она специально из спальни вышла, исключительно ради вас тут появилась.

– «Исполнялку» вам днем нарисовала, – подхватила Варвара. – Просто ей от запаха еды нехорошо стало. А вы попробуйте-ка замечательную телятинку…

– С удовольствием, – улыбнулась я. – Передайте томатный соус, пожалуйста.

Максим Антонович с готовностью протянул мне фарфоровую мисочку с носиком. Я взяла ее, начала поливать мясо, хотела поставить соусник на место и… ухитрилась пролить на себя кетчуп. Вот ведь недотепа!

– Ой, надо скорей замыть, – засуетилась Катя, – иначе на вашем красивом платье пятно останется.

– Ольга, иди сюда скорей! – заголосила Варя.