Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы

Говорят, у совы отец был хлебник. Господи, мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать.

Акт IV, сцена 5, строки 42–44

Утверждение, что мы не знаем своего будущего, справедливо. Особенно для Офелии, которая не знала, что ее отца убьют, но при чем тут сова и дочь хлебника?

Есть старая английская легенда о том, что Иисус в образе нищего пришел в пекарню и попросил еды. Пекарь замесил тесто и начал печь для нищего хлеб. Но скупая дочь пекаря решила, что для нищего целой буханки слишком много, и разрезала тесто пополам. В наказание ее превратили в сову; это еще один красноречивый пример того, как человек, знавший, кто он такой, не представлял себе, кем он станет.

«Швейцарцы где?»

Клавдия удручают неприятности, которые увеличиваются как снежный ком. Полония схоронили второпях, чтобы избежать трудностей, но эти усилия привели к обратному результату: начались народные волнения. Дело не столько в безумии Офелии, сколько в гневе ее брата. Лаэрт спешно вернулся из Франции и готовится поднять восстание. (Легкость, с которой можно потерять популярность и восстановить против себя общественное мнение, показывает, что и Клавдий, и Гамлет одинаково правы, пытаясь действовать как можно осторожнее, используя обходные маневры.)

Внезапно раздается шум, и король кричит:

Швейцарцы где? Пусть охраняют дверь.

Что это там?

Акт IV, сцена 5, строки 97–98

Перед нами очень любопытный анахронизм.

Затерянная в Альпах область Швиц в 1291 г. образовала федерацию с двумя соседними областями. Эта федерация стала ядром государства, которое по-немецки до сих пор называется Schwiz, а по-английски — Switzerland (Швейцария).

Соседняя Австрия хотела подчинить себе эти области (или кантоны), но в 1315 г. в Моргартене, на границе Швейцарии, войско австрийского герцога Леопольда I было наголову разбито стойкими швейцарскими пехотинцами. Кантоны сохранили независимость, и к ним присоединились соседние области. В 1386 и 1388 гг. швейцарцы одержали еще две победы и приобрели славу прекрасных пехотинцев, непобедимых в своей горной стране.

Эта репутация неизмеримо выросла, когда с 1474 по 1477 г. швейцарцы воевали против Карла Смелого Бургундского, считавшегося лучшим полководцем тогдашней Европы, и разгромили его. Карл проиграл им три сражения и в конце концов был убит.

После этого швейцарцы требовались повсюду. Горная почва была недостаточно плодородной, чтобы этот народ жил в роскоши, поэтому основным экспортным товаром страны стали солдаты, которые верно служили тем, кто им платил. Они считались непревзойденными копейщиками (орудовать длинным и тяжелым копьем нелегко), а потому всякое уважающее себя войско имело отряд швейцарцев.

Это наваждение продолжалось до 1515 г. В тот год французская армия под командованием короля Франциска I одержала победу над швейцарцами и венецианцами в кровопролитной битве при Мариньяно (северо-западная Италия). Впервые эти стойкие копейщики потерпели поражение, после чего миф об их непобедимости развеялся.

И все же короли не расстались с обычаем приглашать роты швейцарских наемников для собственной охраны. Они были неподкупны, преданы только королю (который платил им), практически не знали местного языка, а потому не поддавались на революционную пропаганду и не испытывали к властителям личной вражды. Когда в 1792 г. французские революционеры штурмовали Тюильри, дворец короля Людовика XVI, все швейцарские телохранители короля были перебиты за то, что они оставались верны ему и пытались сопротивляться в совершенно безнадежном положении.

Перед самой битвой при Мариньяно папа Юлий II пригласил в Ватикан швейцарскую гвардию, которая охраняет пап по сей день, хотя функции у этих гвардейцев теперь чисто церемониальные.

Для Шекспира, творившего в 1600 г., было вполне естественно снабдить швейцарскими телохранителями и Клавдия, хотя во время действия пьесы не существовало не только таких стражей, но и самой нации.

«Жизнью жертвуя, как пеликан…»

Лаэрт во главе возмущенной толпы врывается во дворец и злобно кричит Клавдию:

Ты, мерзостный король, верни отца мне!

Акт IV, сцена 5, строки 115–116

Теперь ясно: он считает, что Полония убили по приказу короля (несмотря на то, что, как нам уже известно, Клавдий был в долгу у покойного). Лаэрт не разрабатывает хитроумных планов. В отличие от Гамлета его реакция не теряет «имя действия». Он поднимает восстание и обращается прямо к королю.

Но прежде чем сравнивать его с принцем и делать невыгодные для последнего сравнения, нужно учесть два обстоятельства.