Путеводитель по театру и его задворкам

* * *

– Мне кажется, тебе скучно, – сказал я, глядя на М.

– С чего ты взял?

– Ну, я же не рассказываю тебе ничего особенно интересного. Что хорошего в грязных, по большей части бескультурных, сильно пьющих мужиках, руки которых вечно черны от переноски грязного металла, а одежда заляпана краской и черт знает чем еще, от них пахнет обычно дешевым одеколоном и не менее дешевым табаком. Конечно, среди них есть хорошие люди, но, чтобы разглядеть хорошего человека в них, надо сильно постараться, и чаще всего этим просто никому не хочется заниматься. Зачем, это всего-навсего рабочая единица, заменить которую так же просто, как сделать новую деталь на станке или выпилить новую доску.

– Вот это мне и интересно. Одна часть моей работы как раз и состоит в изучении рабочего вопроса в нашей стране, а также за рубежом. Мы посещаем объекты, где преобладает ручная сила, – заводы, порты, крупные предприятия. Я лично общаюсь с рабочими и фиксирую информацию об условиях их труда, о его оплате, о нарушениях законодательства по отношению к простым рабочим. Сегодня в подобных организациях огромное количество людей работают практически не защищенными никакими социальными нормами, без соблюдения элементарных правил безопасности. Работодатель диктует свои условия во всем, что касается трудовой дисциплины, заработка, и старается выполнять лишь минимальные требования законности, все остальное контролирует максимально и с поразительным цинизмом. Это чаще всего касается оплаты труда, которая так незначительна, что рабочий может оплатить себе продукты, и то самые дешевые, и стоимость услуг за квартиру, но на что-то большее у него уже не остается, плюс ко всему договорная система труда привела нас к тому, что любому работнику могут отказать в продлении договора вообще без объяснения причин. И это происходит повсеместно. А еще бывают случаи, когда целый коллектив заставляют идти на невыгодные для него условия. Например, недавно был случай на одном заводе: бригаде слесарей дали на подпись трудовые договоры не на год, как это было всегда, а только на шесть месяцев, и в случае отказа подписывать их пригрозили уволить всю бригаду. Естественно, им пришлось подписать их.

– Да, это, конечно, унизительно.

– Рабочий человек вообще ничего не значит сегодня, его эксплуатируют как хотят, и как только он уже не может выполнять то, что от него требуется, его просто выкидывают на улицу. Иногда мне кажется, что мы живем где-то на уровне начала XX века, когда рабочий вопрос находился в чудовищном состоянии. Сейчас все красиво прикрыто статьями многочисленных законов, но по факту все примерно на том же уровне и осталось.

– Это интересное замечание, я никогда не думал об этом раньше.

– А ты говоришь, скучно… – изобразив подобие улыбки, сказала она и закурила новую папироску.

9

В ту зиму мы готовили несколько спектаклей одновременно. Я знакомился с другими работниками, общался, запоминал имена. Моя привычная хандра чаще отпускала меня, за работой не так просто было следить еще и за своими душевными переживаниями. Держась в стороне, я все же начал поддерживать отношения с теми людьми, с которыми имел более частый контакт. Все люди кажутся хорошими, пока не узнаешь их ближе, и иногда не стоит этого делать, чтобы не так сильно разочаровываться в дальнейшем.

Мы вырезали силуэты деревьев из тонкого пластика по трафарету. Работать нам было негде. В нашем цеху нас не переносили, так как мы использовали неприятно пахнущие материалы или издавали слишком много шума, когда сверлили или резали металл. Иногда просто не было места, весь пол занимали тканями, и нам приходилось искать его в других помещениях. На этот раз, расположившись в одном из цехов на бетонном полу, в том месте, где хранятся декорации, а точнее, в узком проходе между ними и почти в темноте, так как высота потолков была здесь метров 9 и, как сказал мне Борис, никто просто не хочет лезть так высоко, чтобы заменить лампочки в месте, которое не используется для работы, мы и ползали на четвереньках по разложенным листам пластика и трафаретам и вырезали канцелярскими ножами эти самые деревья.

В то время Борис, а позже и я по его совету, увлекался фильмом «Иван Грозный» Сергея Эйзенштейна и часто цитировал фразы из этого фильма, а порой и целые диалоги, меняя их несколько на свой лад, добавляя к ним некоторое количество нецензурных выражений, отчего цитаты эти, и без того смешные, в его интерпретации приобретали уж совсем причудливую окраску. От этих его экспериментов в области сочетания литературных жанров я просто катался по полу. Этот истерический смех по большей части и помогал нам сохранить самообладание в тех непростых условиях, в которых мы оказались тогда. Работы было не просто много, она шла безостановочно, одно за другим, и во время выполнения чего-либо могла возникнуть необходимость бросить все и нестись делать еще что-то.

Я был так ошеломлен этим рабочим ритмом, что не пытался ничего анализировать, а плыл по волнам неуемной энергии людей, которые и являлись этим океаном силы и выносливости.

* * *